Душераздирающее творение ошеломляющего гения
Шрифт:
Почти все они уродины. Я оцениваю взглядом людей, столпившихся во дворе. Родители интересны лишь как представители берклевского типа. Они носят мешковатые штаны, крашенные вручную — то есть в самом деле самопал — и не расчесывают волосы. Большинству уже за сорок. Все мужчины низкорослые и бородатые. Многие женщины годятся мне в матери — настолько и выглядят. Я обескуражен отсутствием перспектив. По возрасту я ближе большинству их детей. Есть, впрочем, одна мамаша, с маленькой головой и очень длинными прямыми черными волосами, жесткими и непослушными, как лошадиный хвост. Она похожа на свою дочь — тот же овал лица, те же темные грустные глаза. Мне приходилось видеть ее раньше, когда я отвозил Тофа в школу, и я пытался угадать, одинока ли она, — по крайней мере, отец никогда не показывался.
— Сейчас я начну за ней ухаживать, — говорю я.
— Не надо, пожалуйста. Пожалуйста, — говорит Тоф. Он всерьез думает, что я смогу.
— Тебе что, совсем не нравится дочка? Получилось бы классно — ходили бы на свидания вчетвером!
— Пожалуйста. Пожалуйста, не надо.
Конечно, я не стану. У меня не хватит духа. Но он этого не понимает. Мы проходим по коридору, где стенки оклеены строительным картоном и школьными сочинениями. Я знакомлюсь с мисс Ричардсон, классной руководительницей Тофа — это высокая, суровая черная женщина со злыми выпученными глазами. Знакомлюсь с учителем физики — вылитый Билл Клинтон[63] и заикается. В классе Тофа есть девочка, которая в свои девять лет выше, чем ее родители, и весит больше, чем я. Я хочу, чтобы Тоф подружился с ней и сделал ее счастливой.
Женщина, стоящая рядом, смотрит на нас. Все на нас смотрят. Смотрят и ничего не понимают. Они размышляют, не учитель ли я; они не знают, куда меня поместить, а поскольку на лице у меня клочковатая растительность и на ногах — старые ботинки, им страшно, что я украду их детей и буду измываться над ними. Я явственно излучаю угрозу. У женщины, что на нас смотрит, длинные пепельные волосы и большие очки. Она в жаккардовой юбке до пола и сандалиях. Подается к нам, показывает пальцем на меня, а потом на Тофа и обратно, улыбается. Мы занимаем исходные позиции и читаем сценарий.
МАТЬ
Здравствуйте. Это ваш… сын?
БРАТ
Хм… нет.
МАТЬ
Брат?
БРАТ
Ага.
МАТЬ
(прищуривается, удостоверяясь)
Да, можно было бы сразу догадаться.
БРАТ
(понимая, что на самом деле это не так, потому что он взрослый и выглядит суровым, а его брат сияет) Ага, все так говорят.
МАТЬ
Нравится вам здесь?
БРАТ
Конечно. Конечно.
МАТЬ
Вы учитесь в Калифорнийском?
БРАТ
Нет-нет, я уже несколько лет назад отучился.
МАТЬ
Но живете вы где-то здесь?
БРАТ
Ну да, в нескольких милях к северу. Рядом с Олбэни.
МАТЬ
И вы живете со своими?
БРАТ
Нет, только мы вдвоем.
МАТЬ
А… где же ваши родители?
БРАТ
(размышляет, перебирает: «Не здесь»: «Не выдержали»: «Знаете, совершенно без понятия, если бы вы только знали, насколько я не в курсе. Вообще история совершенно идиотская. Вот представьте: где они сейчас — никакого понятия, ни малейшего; мы с вами тут разговариваем, а куда они подевались — просто ума не приложу. Очень странное ощущение, честное слово. Не хотите поговорить об этом? У вас есть несколько свободных часов в запасе?»):
Видите ли, они умерли несколько лет назад.
МАТЬ
(хватает БРАТА за руку)
Ох, простите пожалуйста.
БРАТ
Что вы, не надо извиняться.
(Ему хочется добавить — и иногда он добавляет: «Вы ведь тут ни при чем». Он любит эту реплику, особенно с таким продолжением: «А может, и при чем».)
МАТЬ
Значит, он живет с вами?
БРАТ
Ага.
МАТЬ
Ох господи. Да, это интересно.
БРАТ
(размышляя о состоянии их дома.
Вот что действительно интересно.)
Ну, нам вдвоем неплохо. А в каком классе ваш…
МАТЬ
Дочка. В четвертом. Аманда. Простите… Можно мне узнать, как они умерли?
БРАТ
(снова перебирает возможные варианты, чтобы развлечь себя и своего брата. Авиакатастрофа. Крушение поезда. Террористы. Волки. Он уже выдумывал раньше что-то подобное, и ему становилось веселее; становилось ли веселее его брату, остается невыясненным.)
Рак.
МАТЬ
И что… одновременно?
БРАТ
С промежутком примерно в пять недель.
МАТЬ
Господи.
БРАТ
(с усмешкой, не поддающейся объяснению)
Да, такая вот история.
МАТЬ
А когда это случилось?
БРАТ
Несколько зим назад.
(БРАТ размышляет, насколько ему нравится реплика «Несколько зим назад». Она появилась недавно. В ней есть драматизм и поэтическая неопределенность. Раньше вместо нее произносилось: «В прошлом году». Затем оформилась реплика «Полтора года назад». Позже, к большому облегчению БРАТА, она стала звучать так: «Несколько лет назад». «Несколько лет назад» — это уже безопасная дистанция. Кровь запеклась, раны зарубцевались, рубцы сошли. Раньше было иначе. Незадолго до того как уехать из Чикаго, БРАТЬЯ отправились в парикмахерскую постричь ТОФА; БРАТ уже не помнит, как эта тема возникла, он искренне надеялся, что она не возникнет, но когда она все-таки возникла, БРАТ ответил: «Пару недель назад». Парикмахерша застыла, потом вышла через старомодную салунную дверь в заднюю комнату и какое-то время пробыла там. Вернулась с красными глазами. БРАТ чувствовал себя ужасно. Он всегда чувствует себя ужасно, когда невинный светский вопрос, заданный ни о чем не подозревающим собеседником, влечет за собой причудливый ответ, который он обязан озвучить. Словно человек спросил о погоде, а ему в ответ рассказывают, что началась ядерная зима. Впрочем, свои преимущества здесь тоже есть. В данном случае БРАТЬЕВ постригли бесплатно.)
МАТЬ
(снова стискивает руку БРАТА)
Да. Вы молодец. Ах какой вы прекрасный брат!
БРАТ
(Улыбается. Думает: что бы это значило? Он часто слышит эту реплику. На футбольных матчах, школьных благотворительных мероприятиях, на пляже, когда собираются коллекционеры бейсбольных открыток, в зоомагазине. Иногда человек, который произносит ее, знает биографию БРАТЬЕВ, иногда не знает. БРАТ этой реплики не понимает; он не чувствует ее оттенков и не помнит, в какой момент она превратилась в клише, которым пользуется множество самых разных людей. «Ах какой вы прекрасный брат!» Прежде БРАТУ никогда не приходилось слышать этого афоризма, но теперь он раздается из самых разных уст, и всегда одинаково артикулируется, всегда одинаково интонируется, так что получается своего рода восходящая каденция: