Два брата
Шрифт:
Лишь первые часы восстания прошли стихийно. Шелудяк, Ганчиков, Жегало и другие главари бунта придали ему такую организованность, какой не бывало в прежних мятежах.
У дворов казненных были поставлены солдатские караулы, имущество опечатали.
Утром на городской площади собрался Круг. [66] Первым делом надо было выбрать старшин, которые ведали бы текущей работой, так как не мог же Круг заседать беспрерывно. Стрельцы выкрикнули Ивана Шелудяка, посадские – Гаврилу Ганчикова.
66
Круг
Ганчиков не стал отказываться, но, сославшись на свою нерасторопность, выдвинул в старшины Якова Носова.
– Носова! Носова! – зашумел Круг.
– Призвать сюда Носова! – распорядился Шелудяк.
Богатый рыбопромышленник Яков Носов, родом ярославец, пользовался доверием астраханцев. Человек уже пожилой, тяготевший к расколу, он был известен как противник царя Петра.
Носов явился. Он недолго упирался и не только вошел в совет старшин, но даже стал главным его деятелем, часто его называли атаманом.
Малоизвестный астраханцам Степан Москвитин в число старшин не вошел, что очень его огорчило. [67]
Под руководством Носова Круг приступил к решению важных вопросов: об отмене всех налогов, введенных Тимофеем Ржевским, о переходе селитренных промыслов в собственность народа, о выдаче кормовых денег солдатам и стрельцам…
Тем временем упорные поиски воеводы продолжались.
В девятом часу утра Ржевского нашли в глухом углу воеводского двора, в курятнике. Его привели на Круг.
67
В ходе следствия по астраханскому «делу» роль Степана Москвитина была сильно преувеличена. Он был казнен как один из главных «заводчиков» бунта.
Низенький и толстый, с лицом, искаженным звериным страхом, весь в птичьих перьях, в курином помете, Тимофей Ржевский был жалок. Он пал на колени:
– Братцы… родные!.. Простите… помилуйте!..
– А, милости запросил?! – грянула толпа, – Ты нас миловал?
– Видит бог, не виноват… Царские указы…
Воевода не докончил. Стрелец Уткин пронзил его копьем.
Вновь избранные старшины понимали, что одной Астрахани не устоять против царских войск. А что Петр пошлет полки на непокорный город, в этом никто не сомневался. Надо было искать поддержки.
Поскакали гонцы с «прелестными» грамотами на Яик, на Дон, на Терек. Поднимать Поволжье отправился атаман Иван Дорофеев с отрядом войска.
Восстание охватило северное побережье Каспийского моря и низовья Волги. Ближние города Красный Яр и Черный Яр примкнули к движению, признали власть астраханских старшин. Терские казаки согласились стоять заодно с Астраханью.
Но этим и кончились удачи. Донское войско, очаг постоянных волнений, на этот раз
Многие из донских старшин держали сторону царя, который платил им жалованье, давал чины, Чтобы доказать верность царю Петру, они заковали астраханских послов и отправили в Москву.
Мало того: «проезжее письмо», выданное делегатам и подписанное членами астраханского Круга, было переслано в Москву. В руках боярина Ромодановского оно явилось важной уликой против мятежников. Все, чьи подписи стояли под этим документом, впоследствии были казнены, кроме тех, кто успел своевременно принести повинную.
Безуспешной оказалась и попытка привлечь на свою сторону Царицын.
Царицынцы заявили посланцу Круга Дорофееву:
– Мы к вашему союзу не пристанем. Вы, когда дело зачинали, с нами не советовались, одни и продолжайте.
Царь Петр чрезвычайно встревожился, узнав о событиях в Астрахани: восстание Степана Разина еще не изгладилось из людской памяти. Если присоединятся к астраханцам войска – донское, яицкое, терское, – пристанет Волга, восставшим откроется прямой путь на Москву. А главные силы царской армии скованы шведами.
Петр послал гонца на шведский фронт, к боярину Шереметеву. Царь ценил его военные таланты: Шереметев первый из русских воевод побил шведов. Искуснейшие в Европе войска под Эрестфером и Гуммельсгофом бежали перед ратью боярина Шереметева; за это царь пожаловал его никогда еще не слыханным на Руси чином фельдмаршала.
Царь приказал фельдмаршалу спешно идти с отрядом войск к Астрахани. Боярину Стрешневу он написал:
«Советую вам, чтоб деньги, из приказов собрав, вывезли из Москвы или б закопали, всякого ради случая; тако ж и ружье лучше б, чтоб не на Москве было…»
Так боялся Петр за Москву!
Вскоре опасения его утихли: астраханское восстание пошло на убыль. Богачи слали тайные грамоты Шереметеву, умоляли его разгромить мятежную Астрахань.
Восставшие горожане перебрались из пригородных слобод в город, закрыли ворота, на стенах расставили пушки, около них день и ночь дежурили пушкари.
Шереметев частью своих войск занял Ивановский монастырь близ города.
Астраханцы решили отбить его и послали туда большой отряд с пушками.
У одной из пушек шел Илья Марков – за месяцы жизни в Астрахани он изучил «огненное дело», и его поставили пушкарем.
– Не боишься ты, Илюша, против царя идти? Али тебе живота не жаль? – пытал Акинфий Маркова, удовлетворенно наблюдая, с какой горячностью Илья помогал катить пушку.
– Ништо! – говорил Илья, сурово хмуря густые черные брови. – За правду, батя, и умереть не жаль…
Остановились невдалеке от монастыря. Илья вложил бомбу в медный ствол, поджег запал. Бомба со свистом понеслась за монастырскую стену. Вторая, третья…
Со стен монастыря раздалась ответная стрельба из пищалей. В рядах повстанцев послышались неистовые крики: