Два брата
Шрифт:
Бушуев и пороховой мастер Антип Крохин принялись водить будущего хозяина фабрики по разбросанным ее строениям.
Прежде всего прошли в большое бревенчатое здание, где пол и стены глухо дрожали. Равномерный стук больших пестов, дробивших порох в деревянных ступах, заставлял при разговоре повышать голос.
– Толчильный анбар, – объяснил Крохин. Ракитин шагнул через порог.
– Стой, стой, купец! – вдруг схватил его за рукав мастер. – У тебя чем сапоги подбиты?
– Как – чем? – удивился Иван Семеныч. – Подковками.
– Железными?
– Железными.
– В таком разе тебе сюда ходу нет. Садись на порог! Недоумевающий
– Теперича можешь шагать. А то стукнешь железкой по порошинке – и готово, все одним мигом взлетит!
Ракитин опасливо переступил порог. Бушуев, приехавший в валенках, расхаживал свободно.
– Зачем же порох рассыпаете?
– Ненароком, мил человек. Разве убережешься? Порох здесь толчем, а бус [132] по воздуху летает.
132
Бус – мельчайшая пыль.
Ракитин постарался поскорее выбраться из опасного места.
В другом амбаре размельчали в порошок увлажненную серу и уголь. Затем Ракитин побывал в помещении, где литровали [133] селитру, и в сушильной избе. В амбаре, где просеивали серу, полуголые рабочие ходили в нестерпимо удушливой серной пыли, обвязав лица тряпками. Ракитин не пробыл там и двух минут и выскочил закашлявшись.
– Как это они терпят?
– Привычка, – равнодушно ответил Бушуев.
133
Литровать – очищать от примесей.
«Хороша привычка – медленно помирать, – невольно подумал купец. – А впрочем, не нами началось, не нами и кончится».
У Ракитина осталось довольно сумбурное впечатление от хождения по разным амбарам и избам. Но так как он был от природы сообразителен, то понял в общих чертах, как идет производство пороха.
Сто частей литрованной селитры смешивались с пятнадцатью частями серы и восемнадцатью частями отборного ольхового или крушинного угля. Все эти вещества в порошкообразном состоянии ссыпались в дубовые бочонки и там основательно перемешивались; перед перемешиванием масса увлажнялась во избежание взрыва.
Смесь раскладывалась на медные противни; два десятка противней ставились один на другой и помещались под пресс; масса застывала в форме прямоугольных лепешек. Лепешки разбивали деревянными молотками на куски и дробили на зерна в толчильном амбаре. Последним делом было просеивание через сита и сортировка пороховых зерен по величине.
Ракитин понял теперь, почему из обихода пороховой мельницы изгнано железо и допускаются только дерево и медь; понял, почему при приближении грозы всякая работа на мельнице прекращается и люди бегут из нее. Рабочие-пороховщики жили под вечной угрозой взрыва. Зная, что, как ни берегись, взрыва избежать трудно, пороховщики только старались лишить его силы: скопление больших масс измельченной серы, угля, а тем более готового пороха никоим образом не допускалось. Приготовленный порох хранился в дубовых бочонках в глубоком подвале, удаленном от фабричных строений, и его старались почаще увозить в город.
Когда Антип Крохин отходил в сторонку, подьячий торопливо бормотал Ракитину:
– Богатое дело! На ходу дело!
По окончании осмотра пришли в контору – маленькую избу, прилепившуюся к сушильному амбару. Ракитина усадили на лавку возле стола, заваленного отчетами и рапортичками.
Иван Семеныч принялся выяснять доходность предприятия.
– Сколько пороху готовите в год? – был его первый вопрос Крохину.
– До полутора тыщ пудов.
– Какой ценой сдается зелье в казну?
– Два рубли двадцать шесть алтын и четыре деньги с пуда. [134]
«Самое большее четыре тыщи двести рублев всего приходу на год», – высчитал в уме Ракитин. Вслух спросил:
– Селитру почем покупаете?
– Рупь двадцать алтын пуд – нелитрованную.
134
2 рубля 80 копеек.
– Отход при литровании велик?
«Купец понимает дело! – одобрительно подумал Бушуев. – Прямо в точку бьет!»
– Отход? – Крохин почесал в затылке. – Фунтов восемь с каждого пуда клади.
– Так. Сера в какой цене?
– Десять рублев берковец. [135]
– Уголь почем обходится?
– Десять алтын пуд.
Ракитин быстро сделал все необходимые вычисления. Оказалось: на составные части пороха при выработке полутора тысяч пудов надо затратить, примерно, две тысячи четыреста девяносто рублей. А еще жалованье управляющему, мастеру, работникам, отопление, освещение…
135
Берковец – десять пудов (160 килограммов).
– Работников сколько? – отрывисто спросил Иван Семеныч.
– Восемь подмастерьев по восемнадцать рублев на год да двадцать семь учеников по тринадцать рублев. Мне плата – двадцать восемь рублев, – доложил Крохин.
«Пятьсот двадцать три рубли, – подсчитал Ракитин. – Да Бушуеву на сто восемьдесят размахнулся… Это что же получается – мне меньше тыщи остается? Ай да его царское величество! Нечего сказать – удружил, превознес своей милостью! А этот дурак Елпидифор болтает: золотые горы, огромаднейший капитал! Ему-то, положим, на бедность, тут и золотые горы, а мне…»
Впрочем, Ракитин не склонен был долго унывать. Он сообразил, что царские милости не кончатся предоставлением ему в аренду порохового завода: он сумеет выпросить у Петра Алексеевича тысчонку-другую на расширение мельницы, и это будет недурным добавлением к его капиталу. Мало того: как пороховой уговорщик [136] он будет пользоваться еще большим значением в купеческом мире… И самое главное – сердце Ракитина забилось от радости – царское внимание настолько поднимет его, Ивана, в глазах купца Русакова, что тот, без сомнения, выдаст теперь за него Анку.
136
Уговорщик – поставщик, с которым заключен договор.