Два года из жизни Андрея Ромашова
Шрифт:
Добротная пятистенка, выкрашенная зеленой краской, стояла на пустыре, окруженная сзади высоким забором с торчащими гвоздями.
"Мрачное место", - подумал Андрей, когда они выходили из пролетки перед крылечком с резными столбиками. Северный Выгон издавна славился в городе как прибежище воров. Еще до войны тут сгорели казармы и теперь высокая кирпичная труба от них одиноко высилась посреди пепелища. А неподалеку распространяла свои запахи городская свалка, по которой бродили стаи голодных одичавших собак.
– Да у вас, никак, пир?
– сказал Андрей, когда Филипп
– Вон как шумно...
В раскрытые двери была видна небольшая квадратная комната. При свете подвесной пятилинейной лампы вокруг стола, заставленного бутылями с самогоном, вареной картошкой, огурцами, жареной рыбой и еще чем-то, сидело несколько сильно накрашенных девиц - одна с гитарой - и два парня лет двадцати.
– А чего же?
– ответил Коренастов.
– Симочка моя - известная в городе хиромантка. Знаешь, как по руке гадает! Достатки у нее есть, отчего не повеселиться? А эти, - он махнул рукой в сторону девушек, - они и есть сестры христовы. Половину дома у нас снимают.
Навстречу им поднялась полная брюнетка лет двадцати восьми, в светло-голубом шелковом платье.
– Знакомьтесь, - сказал Коренастов.
– Серафима Ивановна Ковригина. А это - друг мой, Андрей Лосев, хороший парень, прошу любить и жаловать. Давай, Андрей, с дорожки-то тяпнем по маленькой.
Шагая поздним вечером домой по совершенно безлюдной улице, Андрей инстинктивно сжимал в кармане рукоятку браунинга. Ну и места! Нападут бандиты - хоть кричи, хоть вопи, никто даже не покажется, не то чтобы на помощь прийти. А дом, куда он попал? Уж не притон ли какой бандитский? И сестры Христа - веселые. А хиромантка, гадалка эта, как кокетливо посматривала на него. Коренастов - тот сразу свалился совсем. Нет, не сестра она ему вовсе, врал он. Так с сестрами не разговаривают... И отчество у нее другое. Зато теперь точно известно, где этот спекулянт обитает... С утра к Никите - рассказать ему.
Вот поездка-то какая получилась! К Андрею вернулись грустные мысли. Неужели Наташа его разлюбила и вправду вышла замуж? Если б любила, обязательно написала бы, хоть матери его, а написала бы. А может, погибла?..
* * *
– Интересно, кто же такой этот Коренастов?
– задумчиво говорил Никита. Он сидел на подоконнике и время от времени посматривал на улицу.
– Спекулянт, кто же еще, - отозвался от своего стола Андрей.
– Я ж говорю: мешки у него там были, узлы...
– Я про эту хиромантку уже слышал. Говорят, здорово гадает.
– Вот у нее и погадай, кто такой Коренастов. Да что думать! Я который раз твержу: надо туда с обыском и брать их всех разом.
– А я тебе, Андрюха, который раз твержу: в нашем деле такая спешка годится только при ловле блох.
– Никита рассердился, соскочил с подоконника и зашагал взад и вперед по комнате.
– Ну, возьмем его, а что дальше? Сам говорил: сплавил свой багаж куда-то. Значит, от всего отопрется, даже если что было. Так, братишка, работать нельзя.
– Но я точно чувствую: контра. А еще связи какие-то, помнишь?..
– Это все слова, а нам факты нужны, факты, дорогой товарищ! И еще вещественные доказательства, вещественные!
– Понять-то понял, а только чует мое сердце: можем упустить этого. Андрей встал, махнул рукой.
– Что тогда - будем слезы лить? И почему ты чутью моему не доверяешь?
– Плохо еще чуешь. Да не вздумай-ка самодеятельностью заниматься, как тогда... И со старухой - помнишь?
– наколбасил. Я вот поговорил с ней по-человечески и выяснил: постояльца-то ей рекомендовал куликовский поп.
– Отец Константин? Не может быть! Бабушка моя все твердит: душевнее этого батюшки не встречала. А как ты узнал?
– "Как, как"! Пришел к бабке домой, в гости. Сахар принес, чай с ней пил. Ну и рассказал ей, значит, зачем это нам нужно, объяснил, что, мол, к ней, трудящей бабке, никаких претензий от пролетарской власти нет, а она должна помочь нам выяснить личность врага революции. Подход нужен к человеку, тем более, люди-то свои.
– Отец Константин?
– задумчиво повторил Андрей.
– Значит, арестуем его?
– Это зачем же опять так сразу? Может, и поп не виноват вовсе ни в чем. Вполне возможно, и его кто-то попросил за "крючника". Ты вон сам говоришь - добрый батюшка. Правда, я слышал, проповеди у него больно скользкие. Да кто из попов сегодня за Советскую власть молится? В общем, и здесь надо дальше тянуть эту ниточку. Возьми-ка и попа твоего куликовского на заметку.
– А как? Он же знает, верно, что я в ЧК работаю.
– Поговори с бабкой своей, с ее знакомыми, которые в церковь эту ходят. Узнай толком, что он там за проповеди произносит, у кого бывает, кто к нему ходит. А я попробую личность его выяснить. Надо сегодня же доложить Лесову об этих делах. Но вот если он спросит про сукно, то что ответить, не знаю...
– Мы же все время на "чапанках", - вставил Андрей, - по губернии мотались. И ранен я был. Что, Лесову не известно, что ли? А тут еще рыжий убит.
– Никто с нас этого задания не снимал пока, так что отвечаем за него полностью. И что рыжий убит, тоже не оправданье.
– Никита остановился, посмотрел внимательно на Андрея.
– Ты вот что: поговори-ка с матерью своей, спроси, когда я с ней повидаться смогу. Да так, чтобы не дома и не здесь.
– Может, у Кузьмича?
– У сторожа? Можно, он человек надежный, и сын у него геройский парень, я его знаю. Действуй!..
* * *
"Ночь-то какая, - думал Андрей, спотыкаясь на выбоинах тротуара, тьма-тьмущая, ни зги не видать". Они сегодня засиделись на заседании комсомольской ячейки, а когда вышли, Оля Смышляева крепко ухватила его за руку:
– Как хочешь, Ромашов, ты должен проводить меня. Одна боюсь.
– Ладно уж, - ответил Андрей, - только с условием: без дискуссий. А то у меня голова от них сегодня распухла. Я ведь на ячейку прямо после работы, и целый день не евши.