Два года из жизни Андрея Ромашова
Шрифт:
"Ишь живоглот, хоть бы пожевать чего-нибудь дал", - подумал Андрей, с ненавистью взглянув на скуластое лицо, обрамленное благообразной седой бородой.
– Садись, садись, некогда мешкать.
– Старик пошел отворять тяжелые ворота.
У крыльца стояла тощая старуха с лицом, наполовину закрытым черным платком. Ее Андрей заметил, только когда сани выезжали уже на улицу. Она провожала их тяжелым, неподвижным взглядом.
– Начальство где?
– спросил он старика.
– Ась?
– приставил тот ладонь к уху.
Черт
– Начальство где, говорю!
Возница неопределенно махнул рукой и уселся поудобнее на охапке соломы. А что, если слышали его ночную беседу с Золотухиным?.. Только без паники, спокойнее... Андрей пощупал в кармане браунинг. Нет, главное, спокойствие! Никита предупреждал: могут проверять, нельзя поддаваться на провокации.
Вот и дома какого-то села. Буераки? Действительно, недалеко. Тогда легче. Если бы подозревали и захотели убрать, увезли бы подальше...
Сани подкатили к большой пятистенке на кирпичном фундаменте. Старик постучал кнутовищем в крайнее окошко, у калитки. Белая занавеска колыхнулась, показалось чье-то лицо, исчезло. "Богатый дом", - подумал Андрей. Все происходящее он отмечал как-то механически, неподвижно лежа на боку в сене.
Ворота отворил высокий парень в чапане, очень похожем на чапан Андрея. Когда они въехали, от амбара подошли еще два молодца. Без оружия, но... руки в карманах. На крытом крылечке, украшенном витыми столбиками, показалась высокая сухощавая фигура в бекеше. Председатель! Андрей даже обрадовался.
– Подождите пока, я позову вас.
– Председатель Сенгилеевской ЧК скрылся за дверью.
Парни молча стояли у саней, поглядывая на Андрея.
В просторной горнице между тем происходил разговор:
– Связной из Карсуна, господа, - говорил председатель, стоя посреди комнаты в расстегнутой бекеше.
– Сомнения у меня не вызвал - пароль знает и на вопросы правильно ответил. Надеюсь, все, здесь присутствующие, прекрасно понимают, как нам важно наладить такую связь.
– Думаешь, не провокация?
– поинтересовался его заместитель.
– Стал бы он лезть к черту в самое пекло! Ведь верная смерть.
В ответ с лавок послышалось:
– Ладно, давай его сюда.
– Чем мы рискуем!
– Предлагаю остаться только штабу, - сказал председатель.
– Остальным перейти в соседнюю комнату. На всякий случай, - добавил он, усмехаясь.
Когда Андрея ввели в горницу, там сидело человек семь. В полусумрачном низком помещении с завешенными окнами едва белели их лица, было душно и накурено.
Из сумрака выплыло продолговатое, носатое лицо председателя:
– Вот рекомендую. Связной от карсунского освободительного движения. Полномочия проверены. Вопросы есть?
– У меня вопрос!
– раздалось из темного угла.
– Я сейчас, погодите...
Послышалось какое-то перезвякивание, и перед Андреем возник плотный коренастый человек лет сорока, во френче и скрипучих сапогах.
– Полномочия проверены,
– Он приблизил лицо к Андрею, взглянул ему прямо в глаза.
Андрей вздрогнул: рыжий! Рыжий!.. Перекрашенный, но он, точно!.. Все пропало!.. Бежать? Некуда. Там, в сенях, дюжие парни. Окна? Нет, не выбраться. Значит, погиб, погиб Андрей Ромашов в самом начале своей жизни во славу мировой пролетарской революции. Рука инстинктивно дернулась к карману, но его уже держали, заворачивали локти назад.
– Проверили?
– ехидно продолжал между тем рыжий.
– Ничего вы не проверяли. Мы с этим, - от ткнул кулаком в лицо Андрея, у того из носа показалась кровь, - мы с этим большевистским щенком давно знакомы. И с мамашей его достойной тоже.
– Он сорвался на крик: - Знаете, кто это? Чекист, шпион красный! Теперь, все, все пропало, простофили! Убить его, придушить немедленно!..
– Логачев, тише, - поднялся заместитель.
– Тише, говорю, без истерики! Сейчас разберемся, может, ты ошибаешься?
– Я ошибаюсь? Да я из-за этого змееныша чуть два раза не погиб!
– Успокойте его, - невозмутимо продолжал заместитель.
– Если это чекист, тоже не столь уж страшно. Он ведь вчера только приехал. Так? обернулся он к председателю. Тот, бледный, кивнул.
– Ночевал где, у Кирьянова? Ну что ж, человек надежный, глаз с него наверняка не сводил. Значит, ни с кем связаться он не успел. Кроме того, по нашим сведениям, в уезде никаких чекистских отрядов из губернии нет...
– Я ему вчера ничего по существу не сказал, - вставил председатель. Только предупредил, что поедем в Буераки.
– Вот видите. Убрать его успеем, сейчас надо допросить.
– Заместитель повернулся к рыжему: - Вы, господин Логачев, кажется, большой специалист по допросам? Вот и займитесь...
* * *
День у Евдокии Борисовны выдался очень уж хлопотный. С самого раннего утра бегала по учреждениям. Надо было срочно сдавать партию обмундирования для фронта, а ниток не хватило. Потрясая добрым полудесятком мандатов, охрипнув от крика, она все же добилась, казалось бы, невозможного достала ниток столько, что должно было хватить и на белье для отрядов, отправляющихся на подавление "чапанок" - кулацких восстаний в уездах.
При упоминании о восстаниях сердце ее тревожно сжималось. Как там Андрей? Которую уж ночь не ночует дома. Материнская душа чувствовала: он в самом опасном месте, всегда ведь лезет на рожон. Но за делами и заботами она отвлекалась от мрачных мыслей. А тут еще ждала ее нечаянная радость... Когда зашла в свой закуток с громким названием "Кабинет заведующей", навстречу ей поднялась худая, бледная до желтизны женщина с головой, низко, по самые глаза, повязанной платком.
– Вам кого?
– Евдокия Борисовна остановилась на пороге и окинула посетительницу взглядом.
– На работу наниматься?
– И тут же бросилась вперед, будто кто толкнул ее: - Катя? Жива, Катюша!.. А я уж не чаяла... Жива-а!