Два года из жизни Андрея Ромашова
Шрифт:
– Сукно шинельное!
– первым нарушил молчание Андрей.
– То самое, с материнской фабрики...
– Откуда, батюшка, такой покойничек?
– спросил Золотухин.
– Не знаю. Хоронили в прошлом году в закрытом гробу - воля покойного...
– Ну-ну, посмотрим еще, - сказал Крайнов.
– Давайте продолжим, товарищи!
Не прошло и часа, как площадка перед алтарем была завалена штуками сукна, банками консервов, ящиками патронов и гранат, густо смазанными винтовками. Сбоку, слепо уставившись на иконы тупыми рылами, стояли на колесиках два пулемета.
– Что теперь скажете, отец Константин?
– Крайнов смотрел на попа.
– А что ему говорить-то?
– отозвался плотный понятой.
– Прогневил господа, батюшка, и отвечай за это. Сукна-то будто и без твоего ведома захоронили. А что же в алтаре вон твоем еще три рулона нашли - тоже не знал? Вре-ешь. Вор ты и есть!..
– А оружие как упрятал!
– вставил другой.
– Нас к милосердию христианскому призывал. Да с этими ружьями бандиты реки крови проливают православной, а ты им помогаешь. Убивец!..
– Никита!
– обратился Андрей к другу, когда они уже ехали обратно. Как это ты сразу так уверенно к тому склепу нас повел?
– Я как спустился - глянул на пол. На нем песочек чистенький веничком разглажен. Понимаешь - не подметали просто, а аккуратно так водили. Ну, вроде как в сказках лисичка хвостом след свой заметает. До самой стенки склепа этот замет и виднелся. А в стене той - две щели едва заметные. Потом в склепе тот же веничек к гробу дорожку проложил. В общем, заметать-то заметал хвостом этот лис, - он кивнул на сидевшего в глубине грузовика отца Константина, - да куда ему против наших охотников...
* * *
Где-то вдалеке желтый свет, а от него вокруг - бегающие тени. Это бандиты, он точно знает, охотятся за ним, хотят убить, убить, как Таню. Нет, он им не дастся, будет стрелять!.. Как тяжело!.. Почему нет выстрела? Его уже схватили... Конец, пропал!.. Кто-то сильно сжал его голову - хочет оторвать, другой колотит в грудь...
– Проснешься ты или водой тебя облить?
Он открыл глаза. Младший брат Лешка изо всех сил трясет его, силясь разбудить.
– Ф-фу, наконец-то! Ну и спать здоров! Уже девять, самовар стынет, и тебе бумажку какую-то срочно принесли.
– Дай-ка сюда...
"Товарищ Ромашов, просим сегодня срочно явиться к 10 утра в губкомол, к заведующему агитпропом. Ваша явка обязательна". Прочел еще раз. Что случилось?..
Не прошло и получаса, как Андрей уже поспешно шагал по улицам. Интересно, почему такой срочный вызов? Раньше никогда не бывало. А тут еще проспал - пришел домой в шесть утра. Пришлось им с Золотухиным еще раз пересмотреть вещи и оружие, изъятые у попа, составлять подробное их описание. Никита до того дотошный, прямо невозможно. Каждую детальку записывает, описывает, чуть ли не рисует. Был бы аппарат - фотографировал бы, наверное. И его заставляет, говорит: строгий учет в пролетарском государстве - главное. А в чекистском деле, мол, без этого и жить как будто даже нельзя.
А потом допрашивали батюшку. Он уже не запирался - рассказывал, добавлял всякие подробности, называл имена. И при этом все допытывался: "А что мне будет? Не расстреляют, учтут мое чистосердечное признание?" Никита неизменно сурово отвечал: "Трибунал решает, не мы".
"Как ловко этот поп-контра устроился, - думал Андрей.
– Мало того, что при всяком удобном случае хаял Советскую власть, распускал через прихожан злостные слухи, он еще выпытывал у своих старушек всякие сведения". Больше всего из-за него-то их семья и пострадала. Главное, из-за набожности бабки. Уж как только можно будет, Андрей ей все выскажет - и про попа, и про религию. Опиум для народа!
Про то, где сукна спрятаны, батюшка у бабки на исповеди вызнал, когда старушка грехи дочкины пришла замаливать. Она случайно услышала, как Евдокия Борисовна рассказала мужу. Ну, поп тут же и побежал к своему племяннику Логачеву в контрразведку. Вот как бывает: рыжий-то оказался близким родственником отца Константина!
И когда Евдокия Борисовна домой при беляках заявилась, поп тоже постарался. Бабка тогда на радостях побежала молебен заказывать. Батюшка помолился господу богу во здравие Евдокии и сразу же отправился в контрразведку: ему племянничек обещал, если поможет, дать сукно. В алтаре его доля была. А оружие он стал прятать уже позже, когда наши пришли. Опять же, по утверждению отца Константина, тут сукно сыграло свою роль. Как-то к нему пришел "крючник". (Он, как поп объяснил, гвардии подполковник царский, чуть ли не главный среди всех офицеров подпольных в Симбирске.) Явился с письмом от племянника и потребовал предоставить подвалы под склад оружия.
В доме поповском явка была. Оружие доставляли по Волге из Казани, потом переправляли в уезды, в первую очередь в банду Никиты Ухначева.
Но в последнее время транспортировка оружия почти прекратилась. Попу сказали, чтобы он затих и берег склад. Как видно, готовилось вооруженное восстание в самом городе. Батюшка сообщил несколько адресов, и вчера чекисты почти всю ночь провели в облавах, выловили немало офицерни.
На вопрос, знает ли он Коренастова, отец Константин категорически ответил: "Нет!" Видно, Филипп Антонович не имел с ним прямого контакта. А ведь попа раскрыли по шифру, найденному в доме гадалки. Интересно, как же это все связано? Золотухин и теперь решил Симочку пока не трогать посмотреть, что из этого выйдет...
Занятый своими мыслями, Андрей незаметно дошел до губкомола.
– Заходи, заходи, - сказал высокий паренек в военном, - садись.
Андрей увидел в комнате Олю Смышляеву и Старцева. Значит, насчет театра... Что-то с пьесой, наверное?
– Сперва почитай вот это, - завагитпропом протянул ему листок, написанный неровным корявым почерком.
"В губком РКСМ от беспартийной гражданки Ларисы Шурыгиной, проживающей: ст. Бутырки, дом 19. Прошение. В восемнадцатом году страшная эпидемия сыпняка отняла у меня родителей. Мне всего девятнадцать лет, а я уже узнала все превратности жизни. В прошлом году со мной познакомился молодой человек - Андрей Ромашов. Он мне очень понравился, и мы стали с ним жить как муж и жена, хоть и не венчаны. А через год у меня родился сын. А недавно Андрей потерял у меня записку от женщины Зои. Когда я прочла эту бумажку, то поняла, что он подлый обманщик и хочет бросить меня. И таких людей вы допускаете в комсомол. Судите его сами. К сему Л. Шурыгина".
– Вот, Ромашов, и та записка, ее приложили к письму, - добавил завагитпропом.
– Что скажешь?
Андрей, ошарашенный, молчал.
– Значит, говорить нечего? Мы товарищей из ТРАМа пригласили, чтобы помогли нам разобраться. Они тут тебя защищали, а это, оказывается, правда...
– Брось демагогию разводить!
– вдруг крикнул Андрей.
– Кто тебе дал право на такие скороспелые выводы? Это же клевета чистейшей воды!
– Ларису Шурыгину знаешь?
– Первый раз слышу...