Два мага

Волконский Михаил Николаевич

– Но расследование по свежим следам может раскрыть все.

– Для этого действие средства, заключенного в шарике, приноравливается так, чтобы оно оказало свое влияние не сразу, а медленно, постепенно, но верно. Смерть наступит неизбежно, но через некоторый промежуток времени.

– И у вас есть это средство?

– К сожалению, его надо готовить каждый раз, когда оно требуется, иначе состав твердеет и может не распуститься в вине.

– Сколько нужно времени на приготовление?

– Три дня, если работа будет произведена с самой тщательной точностью; малейшая

неправильность – и все нужно переделывать сначала.

– У вас остается именно только три дня...

– Все, что мне нужно.

– Но если произойдет ошибка и неудача?

– Для этого только нужно три дня и три ночи сидеть безвыходно в лаборатории и неотступно следить за процессом работы – тогда всякая неточность устранима вполне...

– И вы в состоянии сделать это?

– Безусловно, если мне к тому будут даны средства.

– То есть лаборатория и материал? Откуда же взять их?

– Нет, и лаборатория, и нужный материал есть у меня. Тут дело в материальных средствах – даром, разумеется, никто работать не станет...

– Понимаю! Вы хотите плату? Сколько же?

– Двести пятьдесят тысяч.

– Двести пятьдесят тысяч франков? – воскликнул банкир. – Но ведь это лее целое состояние!..

– Я сказал, – поправил его Феникс, – двести пятьдесят тысяч рублей.

– Но это еще больше, это в четыре раза больше... Такая сумма...

– Такая сумма ничто в сравнении с тем, что сохранит эта смерть для тех, которые заплатят за нее...

– Заплатят! Хорошо, если только деньгами, а если собственной головой?

– Вы желали, чтобы банкиры остались в стороне; если они заплатят деньги – остальное их не будет касаться.

– Вы берете все на себя?

– Все!

Зюдерланд встал, прошелся по комнате и подошел к окну.

Он смотрел на Невский проспект; там шли прохожие, кричали разносчики, проехал мальпост, проскакал верховой казак, но банкир ничего этого не видел. Он раскидывал руки и мотал головой, не зная, что сказать и на что решиться.

Граф Феникс вынул часы и, положив их перед собой, произнес:

– Теперь без двадцати минут два часа. Мне нужно еще доехать до дома, и затем необходимо трое суток, минута в минуту; если вы промедлите – будет поздно, потому что я не поспею. Я могу ждать десять минут только.

Не прошло этих десяти минут, как их договор был заключен и оформлен.

Медальон снова найден

Бессменный получил записку Цветинского, в которой было написано следующее:

«Поезжай сейчас в дом, где живет граф Феникс, и, найдя там человека, француза Жоржа, поговори с ним келейно и расспроси, узнал ли он, кто был на маскараде у Шереметева византийским царем с известным тебе медальоном. Так нужно для моих соображений. С Жоржем обойдись как следует: это не простой лакей, но такой же, как и мы. Он должен скрываться до времени от преследований. Покажи ему эту записку».

На этот раз Бессменный, выздоровевший благодаря уходу Кутра-Рари, чувствовал себя настолько крепко, что испытанное им вновь потрясение не подействовало на него,

как прежде. Он доехал домой с Фениксом, не выказав даже признака того, что происходило у него внутри. Душа у него слишком уж наболела в последнее время, слишком уж он измучился. Но теперь он знал, что ему делать, и потому был спокоен. Он знал, что убьет Кулугина без сожаления, потому что это был не честный соперник, открыто идущий на борьбу, но действовавший исподтишка и воспользовавшийся временной болезнью Нади, чтобы соблазнить ее.

Поручение Цветинского как раз совпадало с тем, что предполагал он сделать, то есть поехать к графу Фениксу. Ему нужно было узнать, какой ответ дал Кулугин, с которым обещался переговорить граф. Судя по времени, тот мог уже успеть сделать это, и можно было ехать хоть сейчас. В крайнем случае, если Феникс не вернулся еще домой, подождать его и объясниться в это время с Жоржем.

Бессменный послал за ямской каретой и отправился.

Все рассчитал он верно, но забыл только одно – странные порядки, существовавшие в доме графа Феникса. Когда он вошел на пустынную, никем не оберегаемую лестницу и очутился в затянутой черным сукном с серебряными скелетами передней, где не было тоже ни души, он начал оглядываться, не зная, что ему делать дальше. Ряд комнат виднелся впереди. Бессменный пошел по ним, нарочно кашлянул несколько раз, постучал каблуками – никто не показывался. Наконец он увидел живого человека, который появился откуда-то сбоку, из-за портьеры.

– Вы, очевидно, здешний? – спросил Бессменный.

– Я Петручио, слуга графа Феникса.

– Прекрасно! Можно видеть графа?

– Его нет дома.

– Так я подожду.

– Сделайте милость! Может быть, вам угодно пройти пока в сад?

– Мне все равно, в сад так в сад...

Петручио повел его.

Они вышли на широкую террасу, ступени которой отлого спускались в сад, к пруду.

– Вам угодно было видеть, в ожидании, нашего слугу француза Жоржа? – проговорил Петручио на террасе.

«Разве я сказал ему о Жорже? – удивился Бессменный. – Впрочем, может быть, и сказал, если он спрашивает... Значит, мысли у меня еще не совсем в порядке, рассеян слишком. А впрочем, на моем месте и не мудрено быть рассеянным».

– Да, я желал бы его видеть, – подтвердил он.

– Так я вам пришлю его в сад, – обещал Петручио и не спеша удалился.

Бессменный повременил немного, не зная, с которой стороны придет к нему Жорж, потом стал спускаться по лестнице в сад, в котором вскоре же наткнулся на человека в куртке, чулках, башмаках и фартуке.

– Вы желали меня видеть? – спросил тот по-французски.

– А вы – Жорж?

– К вашим услугам.

– Я к вам по поручению господина Цветинского... Он просил меня спросить... да вот лучше прочтите сами его записку...

Жорж быстро пробежал нацарапанные Цветинским строки и проговорил, несколько замявшись:

– Где же нам побеседовать с вами спокойно?

– Пойдемте в вашу комнату.

– Вам, офицеру, неловко идти ко мне... Это возбудит подозрения. В этом доме нужно быть осторожным.