Два мага

Волконский Михаил Николаевич

Было ровно двенадцать.

– Нет, никогда, – проговорил Бессменный.

– Говорят, чудный сад. Как вы думаете, если перейти эту канаву и посмотреть? В последние дни стояли жара, и канава высохла.

– Отчего же не перейти? – подхватил Бессменный и в один прыжок очутился у частокола.

Граф, не торопясь, перешел за ним.

Они заглянули в сад, цветущий, но пустынный – ни души не было в нем.

«Неужели Тубини не исполнил моего приказания?» – мысленно удивился граф Феникс и снова посмотрел на часы.

Но

в эту минуту, как бы в ответ ему, из-за круглой кущи кустов показалась на дорожке сада Надя. Она шла вместе с Кулугиным и оживленно разговаривала с ним. О чем они говорили – не было слышно, но каждое движение их было видно. Они остановились. Кулугин счастливо улыбался, Надя продолжала говорить, весело смеясь. Он ей ответил что-то. Она оглянулась на дом и, убедившись, что листва скрывает их от него, вскинула руки и положила на плечи Кулугина. Он охватил ее руками и прижал к груди, губы их встретились и замерли в поцелуе.

«Это более, чем я ожидал», – опять подумал Феникс, все время следивший за тем, что происходило в саду, и одновременно за тем, что делалось с Бессменным.

На этот раз князь при постороннем человеке владел собою. Он только страшно побледнел, но ни одного восклицания, ни одного звука не вырвалось у него. Бледный, с закушенной губой, он стоял и смотрел, как бы не имея возможности отвести глаз. Грудь его поднималась высоко. Однако, сделав усилие, он обернулся к графу и проговорил:

– Уйдемте отсюда! Мы случайно подглядели чужую тайну.

– Уйдемте, – согласился граф, невольно удивляясь самообладанию Бессменного.

Но чем больше убеждался он в этом самообладании, тем приятнее было ему. Теперь все говорило за то, что его расчет окажется верен: Кулугин не переживет завтрашнего дня – Бессменный пошлет ему вызов, они будут драться, и тогда судьба Кулугина решена. Граф Феникс имел случай убедиться своими глазами, какой был стрелок и фехтовальщик Бессменный, и в нем сомневаться было смешно. Он убьет Кулугина.

На это и рассчитывал граф, дав заранее приказание Тубини, чтобы он устроил сегодняшнее свидание влюбленных в саду. Привезти же Бессменного к частоколу и показать ему это свидание было легче легкого, как оно и оказалось на самом деле.

Они снова сели в карету и поехали.

Бессменный долго молчал, как бы ожидая, не заговорит ли Феникс первым, но граф тоже сидел молча и выжидал в свою очередь.

– Вам, граф, знаком этот офицер, которого мы видели сейчас в саду, – сказал наконец Бессменный, – он был вашим секундантом против меня – Кулугин.

– Да, я знаю его.

– У меня есть с ним счеты. Я должен послать ему вызов. Могу я просить вас быть моим секундантом в этом деле?

– От секундантства не отказываюсь, князь, я к вашим услугам.

– Так, пожалуйста, будьте добры известить его как можно скорее.

«Клюнуло!» – обрадовался Феникс в душе.

– Я сегодня же переговорю с ним, – спокойно сказал он. – Когда вы хотите драться?

– Завтра же.

– И прекрасно. Никогда не следует откладывать дуэль надолго. А теперь довезти вас домой?

– Очень вам буду благодарен.

Больше они не сказали ни слова до самого дома.

Выпустив Бессменного из кареты, граф Феникс потер руки с удовольствием. Теперь он был уверен, что Кулугину послезавтра, во вторник, придется предъявлять его чек разве что на том свете, но никак не на этом.

– В Таврический дворец, к главному подъезду, – приказал он гайдуку, и его карета снова покатилась.

Что рассказал Цветинский

Потемкин встал в отличном расположении духа и потребовал к себе Цветинского.

– Ну, что? – спросил он, когда тот явился к нему. – Что твое ночное похождение?

– Тяжело было в шкафу, ваша светлость.

– Я тебе говорил. Больше не полезешь?

– И не придется.

– А что? Птички были, являлись?

– Являлись, ваша светлость.

Цветинский отвечал в тон светлейшему, то есть шутливо, но видно было, что он озабочен чем-то и что что-то вышло не совсем так, как бы следовало. Всегда веселый, он не казался таким сегодня.

– Были и унесли документы, – проговорил Потемкин, не замечая настроения Цветинского, – значит, попались.

Слишком было бы грубо со стороны Потемкина, если бы он, узнав о предполагаемом похищении документов, пожелал не допустить этого или приказал захватить похитителей на месте преступления.

Разумеется, нужно было воспользоваться этим случаем умно и ввести в заблуждение тех, которые хотели перехитрить, но сами должны были попасться в ловушку. Из секретного ящика настоящие документы были вынуты своевременно и на место их положены другие, совершенно фантастические и несхожие с действительными. Пусть их похищают, снимают с них копии – они введут лишь в заблуждение врагов, что и требуется. Вот отчего было допущено беспрепятственно ночное появление незваных гостей в кабинете светлейшего, и сидевший в шкафу Цветинский не остановил их. Он должен был лишь проследить, было ли совершено похищение ложных планов или нет, и если было, то отнюдь не выдавать этого каким-нибудь насилием.

– С внешней стороны все благополучно, – проговорил Цветинский, – планы взяты и положены Тубиновым на место, и копии, которые он, вероятно, снял с них, пойдут во Францию, а оттуда – к туркам и введут их лишь в заблуждение.

– Значит, Тубинов действовал? – переспросил Потемкин. – Жаль, что сейчас нельзя наказать этого итальянца; я бы показал ему, как за мою хлеб-соль платить мне предательством!

– В том-то и дело, ваша светлость, что нельзя показать, что вам известно о похищении планов, и подымать эту историю, а между тем участники ее достойны наказания.