Два мага
Шрифт:
– Я тебя простил раз, когда ты был виноват лишь в оплошности, теперь ловлю тебя на прямой мерзости, и не жди пощады, – сказал Потемкин и, обернувшись к Цветинскому, добавил: – Завтра же отправить его по этапу вплоть до границы... и там выслать из России.
Наказание было суровое, если принять во внимание, что этапные шли вместе с острожными колодниками в цепях, соединенные по двенадцать человек на железном пруте, к которому были прикреплены на кольцах их правые руки.
Цветинский нагнул только голову в знак того, что исполнит приказание. По его мнению, Тубини,
Девушка была отведена в свою комнату и заперта на ключ.
– Нет, не может быть, – усомнился теперь и Потемкин, – это не моя дочь. Моя дочь не может быть такою...
Заложенная цугом в шесть лошадей карета ждала уже его, чтобы ехать в Царское для доклада к государыне. Светлейший быстро собрался и отбыл с маленького подъезда, со двора.
Заговор
В то самое время, когда Потемкин выезжал из дворца, в большом вестибюле его граф Феникс напрасно приказывал слугам, чтобы те доложили о нем.
– Не велено принимать никого, – получил он категорический ответ.
– Как? Даже меня?
Это «даже меня» было произнесено с величием, которое сделало бы честь любому актеру, изображавшему коронованную особу, но не произвело решительно никакого действия. Слуги стояли на своем:
– Принимать не велено!..
В это время в вестибюль вышел Кулугин.
Нельзя сказать, чтобы вид у него был очень веселый. Шпаги, которую он должен был сдать, как арестованный, дежурному, у него не было, шляпу держал он на отлете, как-то вбок, и одна бровь у него сильно вздрагивала. Он озирался и не мог найти глазами лакея, державшего его плащ.
– Скажите, пожалуйста, отчего сегодня не принимают даже меня? – поспешил спросить у него Феникс, обрадованный, что встретил наконец человека, который объяснит ему поведение слуг.
– Не знаю, ничего не знаю, – пробормотал Кулугин.
– Да что с вами?
– Спросите у Тубини. Он вам расскажет.
– Кстати, у меня есть дело к вам...
– Простите, мне не до дел теперь, – и Кулугин хотел пройти.
– Однако, – почти насильно остановил его граф, – это такое дело, которое не терпит отлагательств и должно быть решено при первой же встрече...
– Что же это? Дуэль? – удивился Кулугин.
– Вы угадали. Князь Бессменный, имеющий с вами, по его словам, какие-то счеты, сделал мне честь просить меня передать вам вызов.
– Никаких счетов нет у меня с князем Бессменным.
– В это я входить не могу, – пожал плечами граф Феникс, – мое дело было передать вам слова князя. Что вам угодно ответить ему?
– В настоящую минуту я ничего не могу ответить...
– Неужели так может говорить дворянин и офицер? – усмехнулся Феникс.
– Я в настоящую минуту – арестованный, – и Кулугин показал на отсутствие у него шпаги, – и должен отправиться немедленно на гауптвахту. Князю Бессменному придется подождать, пока я найду...
– Что найдете?
– Управу на вашего светлейшего у князя Платона Зубова! – договорил Кулугин и, холодно поклонившись, прошел мимо Феникса.
Этот разговор Кулугина с графом велся на французском языке, и стоявшие в вестибюле слуги не могли понять его.
«Во всяком случае, – решил Феникс, когда Кулугин ушел, – он из-под ареста не отправится к банкиру получать деньги по моему чеку. А Тубини, если случилось что-нибудь, придет и расскажет мне».
Он вышел на крыльцо, сел в карету и велел ехать к банкиру Зюдерланду. Нужно было торопиться туда, потому что приемный час банкира был на исходе и Феникс рисковал не застать Зюдерланда дома.
Банкир жил на Невском проспекте в особняке; тут же помещалась и его контора. Особняк был обставлен с претензией на роскошь, и видно было, что много потрачено денег на его обстановку, но отсутствие вкуса сразу поражало глаз. В передней толпилось много слуг, одетых в фантастические пестрые ливреи. Граф Феникс не мог не улыбнуться при виде этой разношерстной толпы, лишенной важной степенности благоустроенного дома. Слуги слишком засуетились при появлении графа, и трое из них пошли докладывать сразу.
Банкир заставил себя подождать, извинившись, что занят. Феникс провел некоторое время в библиотеке, очевидно, заведенной лишь потому, что всегда полагается иметь богатым людям библиотеку, впрочем, совершенно ненужную хозяину-богачу, который и не прикасается к ней.
Зюдерланд принял Феникса в кабинете с нелепыми и совершенно лишними там китайскими вазами. Банкир был старик с тонкими губами и бегающими маленькими глазками из-под нависших седых бровей. Было что-то неприятное в его суетливых движениях. Он беспрестанно поворачивал головой из стороны в сторону и размахивал руками, часто совершенно несоответственно тому, что говорил. Сегодня он казался особенно нервным.
Граф Феникс видел его уже не в первый раз, так как ему приходилось, по рекомендации француза-агента, приехавшего за документами, входить с ним в более тесные сношения.
– Я ждал, что вы приедете, граф, – встретил он Феникса. – Господин Лубе перед отъездом говорил мне сегодня, что вы блестяще исполнили принятые вами на себя обязательства...
– Я всегда исполняю их! – уклончиво ответил Феникс.
Он сегодня рано утром, перед тем как был у Бессменного и ездил с ним, отвез Лубе копии с документов и знал, что тот рассчитывал уехать немедленно. Лубе сказал, что Феникс получит деньги от банкира Зюдерланда и что этот банкир «посвящен во все» и ему можно доверять, но граф все-таки с первого раза опасался пускаться в слишком большую откровенность.
– Ваши обязательства относительно копий с документов, – подхватил снова Зюдерланд. – Дело было сделано отчетливо и чисто. Мне Лубе все рассказал...
– Он не забыл, вероятно, также сказать вам относительно денег? – спросил граф.
Денежный вопрос интересовал его прежде всего.
– Относительно кредита вам в сорок тысяч рублей? Он вам открыт в моей конторе, и вы можете получить его по чеку или по нескольким чекам... как вам угодно...
– Я получу его по одному чеку зараз, – сказал Феникс.