Два одиночества
Шрифт:
— Тебе не нравится? Прости, — расстроилась я, осознав, что опять сделала всё не так. — Я хотела поблагодарить тебя за то, что спас и ухаживал.
— Нет-нет. Мне очень приятно, Виола. Честно. Никто и никогда не готовил мне завтрак в постель. Хотя я и не люблю есть в кровати.
— О, я тоже, — обрадовалась возможности разговорить явно расчувствовавшегося мужчину. — Крошки потом с простыни не согнать. Но если честно, то мне нужна твоя помощь.
— В чём?
Феликс наконец поднял на меня взор, и я смутилась. Даже сейчас он выглядел для меня как сущее искушение, очень красивый и сексуальный,
Я потупила взор, смутившись реакции своего тела. Когда спала с ним в обнимку, такого не было. А тут один только взгляд на обжигающие глаза и я вспыхнула. Я зажмурилась, отогнав наваждение, и выпалила как на духу:
— Я надеюсь, ты поймёшь меня правильно. Я действительно хотела сделать тебе приятное в знак благодарности за помощь. Феликс, я тебе стольким обязана, я не злюсь на тебя по поводу рекламы. Только сейчас поняла, что ты меня реально спас. Там столько денег нужно, чтобы запустить рекламу по всем сайтам как на станции «Астрея», так и на главных сайтах Федерации. Однако я хочу описать такую же сцену в книге, но не знаю, Доминика может приготовить завтрак в постель для Макса? Она не выпадет из образа?
Манаукец долго рассматривал меня своими внимательными глазами, после чего фыркнул, словно расслабившись, и улыбнулся мягко и ласково.
— Нет, не выпадет. То есть это лёгкий мне спойлер? Ты дописала уже до завтрака, и Доминика встречает утро с Максом. Я правильно понял?
Я закатила глаза. Нет, ну вот где-то он такой умный, а где-то… мужчина мужчиной.
— Я же тебе сразу сказала, что она останется с Максом, — раздражённо напомнила наш с ним разговор в гостиной. — Это нужно, чтобы она поняла что не ошиблась с выбором. Для этого и нужен был Борис. Как бы мысленный диалог Доминики: «Ух ты, какой красавчик! А нет, мой лучше!» Ну как-то так. Всё познаётся в сравнении.
Феликс вальяжно откинулся на подушку. Я догадалась, что он что-то задумал. Знакомая коварная ухмылка!
— Наивная ты, Виола, — сказал он мне, а сам ласкал взглядом так, что кровь воспламенилась в венах. — Но ладно, так и быть, раз это нужно для сцены, корми меня.
— Чего? — ахнула я от изумления и чуть не уронила поднос с колен Феликса, который сделал вид, что не заметил моего замешательства.
— Корми меня, говорю. Побуду для тебя Максом, раз так надо для романа. Потерплю.
Я сначала обиделась, а потом увидела, какую самоотверженно-героическую рожицу состроил Феликс, и рассмеялась. Нет, ну всё же как ему удавалось так легко манипулировать моим настроением? Обалдеть просто, коварный искуситель, а не Ангел! А затем не выдержала.
— Я тебя обожаю, — призналась совершенно искренне.
Опустив взор, я вилкой подцепила кусочек сочного персика и протянула Феликсу, да так и замера. Улыбка спала с губ, а внутри всё заледенело. Он смотрел на меня потемневшими глазами так странно, напряжённо.
— Феликс? — тихо позвала я, и мужчина опустил веки.
—
Я так и обомлела. Рука даже стала неподъёмной, но горячие пальцы обхватили запястье и мой Ангел с самой порочной улыбкой подался ко мне.
— Я люблю тебя, писака женских романов, заноза в моём сердце, сумасшедшая землянка, невинная пошлячка. Люблю так сильно, что умираю от беспокойства, когда не вижу тебя. Все мысли о тебе, любимая. И так больно, когда тебя касаются чужие руки. Люблю тебя всю, со всеми твоими недостатками.
— У меня нет недостатков, — выдохнула на грани слышимости.
Сама я как оглохла, дрожала от волнения и не могла поверить в правдивость его слов. Любит? Он меня любит! Да, наверное, так и было. Ведь в любви признаются по-разному, кто-то на словах, а кто-то действиями. А Феликс умудрился и так и этак. Он единственный, кто волновался обо мне, заботился. Спасал меня от моей же дурости. Перед глазами всё подёрнулось пеленой слёз. А Феликс приоткрыл рот и снял с вилки кусочек персика, да так сокрушительно сексуально, что я потерялась в своих ощущениях дикого и голодного желания оказаться в его объятиях, почувствовать его поцелуй.
Словно эхом его слов, я повторила за ним:
— Я люблю тебя, Феликс.
Мой Ангел убрал поднос с колен и раскрыл для меня свои объятия. Я хотела броситься ему на грудь, но внутри меня всё же был какой-то стопор, поэтому я аккуратно придвинулась и очень осторожно положила голову ему на грудь.
— Не страшно? — насмешливый вопрос прорвал плотину моих слёз.
Горячее дыхание шевелило волосы на макушке, я зажмурилась, сжала кулаки. Как не страшно! Очень даже страшно! Ведь это всё могло быть просто сном или игрой ради романа. Вот только его сердце под моим ухом билось так же яростно и быстро, как и моё собственное, даже дышать тяжело. Ласковые и надёжные руки пленили меня, поделившись своим теплом. И все тревоги отошли на задний план. Могу же я хоть немного расслабиться, помечтать о большой и светлой.
— Я не уверен, что выдержу два дня. Очень хочется показать тебе, как сильно я в тебя влюбился, Виолетта. Мысли только об этом. Из-за тебя совсем голову потерял.
— Я тоже потеряла.
— Ты её давно потеряла, уж точно до встречи со мной.
Шутовской тон подарил светлые краски моему настроению, захотелось смеяться безудержно, как сумасшедшая. Феликс на меня странно влиял. С ним я забывала о жёстких рамках приличий, условностей. Тянуло взорвать к дырявым астероидам вечные правила и не бояться.
— Ты честно меня любишь?
Как глупо заставлять повторять это снова и снова, но душа требовала этих слов, бальзамом льющихся на моё израненное сердце.
— Да, Виола. Поверь.
— Даже если я веду себя странно?
Я замерла на миг. Очередной раз заставила его заговорить, так как жаждала, чтобы его голос просачивался в меня через все поры кожи, с дыханием, так глубоко, как только можно. Вот бы раствориться в этом невероятно притягательном и чарующем тембре, качаться на его волнах и наконец получить успокоение. Я любима! Невероятно, что кто-то способен меня полюбить!