Два шага до горизонта
Шрифт:
– Снова у Митея приступ, – тяжело вздохнул Грудвар.
Старик, подавшись в сторону больного, пытался как-то облегчить его страдания. Но, как мог заметить Граис, все его действия сводились только к уговорам и попыткам удержать руки страдальца, которыми тот рвал у себя на груди рубашку.
Поднявшись на ноги, Граис подошел к старику и опустился на колени возле несчастного Митея.
Больной был в беспамятстве. Голова его, с закатившимися глубоко под веки глазами, была запрокинута назад. Из угла рта стекала слюна. На впалых щеках горели алые болезненные
Граис приложил ладони к узкой, впалой груди несчастного. Затем быстро надавил пальцами несколько активных точек на шее. Больной затих, тяжело, надсадно дыша.
– У него астма, – сказал Граис. – Следующий приступ он может не пережить. Ему нужен свежий воздух.
– Где ж его взять? – проворчал старик.
– Тогда дайте воды, – потребовал Граис.
– Нет воды, – ответил подошедший к ним Грудвар. – Воду дают только по полкружки утром и вечером.
Только теперь Граис понял, какую услугу оказал ему шалей, заставив напиться вволю прежде, чем затолкнуть в камеру. В маленьком, душном помещении, разогретом, как коптильная печь, жажда являлась дополнительным средством истязания заключенных.
– Нужно сообщить охранникам, что в камере больной, – сказал Граис, взглянув на Грудвара. – Наверное, его можно перевести в другое, более подходящее для него помещение.
– Ты что, смеешься, – мрачно глянул на Граиса бородач. – Да Митея затем и засунули в эту камеру, чтобы он скорее концы отдал.
– В чем его вина? – Граис переводил взгляд с одного обитателя камеры на другого. – Он тоже бунтовщик?
– Если бы, – горько усмехнулся старик.
– Митей неохотно рассказывал о том, за что здесь оказался, – медленно, как бы раздумывая, стоит ли продолжать, произнес Грудвар.
– Ну так и ты помалкивай, – проворчал старик.
– Да, какая теперь разница, – махнул рукой Грудвар. – Бедолаге теперь одна дорога – к Поднебесному.
– Так что же такое ужасное он совершил? – снова спросил у Грудвара Граис.
– Как я понял из речей Митея, он служил чиновником в каком-то из городских управлений, – сказал бородач. – И, кажется, имел неплохую должность. Да вот беда, оказался не в меру честным – отказался участвовать в какой-то махинации по перераспределению земельных наделов. Сам ворованных денег не взял, а на тех, кто всем этим занимался, обещал наместнику донести, как только тот вернется из Кахима. Ну, дружки его бывшие ждать, естественно, не стали, состряпали донос и упекли Митея в тюрьму. Должно быть, еще и судебному исполнителю приплатили, потому что тот делает все возможное, чтобы Митей не дождался возвращения наместника.
– Будь он не шишкой, а простым человеком, его бы уже давно в живых не было, – приятель Грудвара Слим красноречивым жестом провел ногтем большого пальца по горлу. – Государственного же чиновника просто так в темноте не придушишь – наместник непременно назначит разбирательство.
– Ну вот, – снова заворчал старик. – Теперь он все про каждого из нас знает. Все выложили.
– А ты чего так беспокоишься? – повернулся к нему Грудвар.
– Мне беспокоиться нечего, – демонстративно отвернулся в сторону старик. – Мое дело маленькое. Наместник приедет – разберется. Невинного человека попусту в тюрьме держать не станут. О себе бы лучше подумал.
– А мне-то и подавно бояться нечего, – усмехнулся Грудвар. – Про меня все уже известно. У нас со Слимом теперь одна дорога – на ониксовые копи. Да только далеко меня не увезут, сбегу.
– А все же старик прав, – посмотрел на Граиса Слим. – Ты, приятель, пока еще не представился. А мы здесь, похоже, не один день вместе проведем.
– За что меня арестовали, вам уже известно, – сказал Граис. – А зовут меня Граис. Граис из Сиптима.
– Врешь, северянин! – подскочил на своем месте старик. – Я Граиса из Сиптима знал! Бывал на его проповедях!..
Сказав это, старик тут же умолк, сообразив, что сгоряча сболтнул лишнее.
– Ну так посмотри на меня повнимательней, – спокойно ответил ему Граис. – Может быть, и признаешь.
Старик на четвереньках подполз к Граису и, положив руки ему на плечи, развернул его так, чтобы слабые отсветы солнечных лучей, проникающих в камеру через щель под потолком, упали на лицо. Подслеповато щурясь, старик какое-то время внимательно всматривался в черты Граиса. Неожиданно он отшатнулся назад и, припав спиной к стене, сжался в комок.
– Прости меня, прости меня маловерного, – быстро забормотал он, не отрывая взгляда от лица Граиса.
– Да что с тобой? – удивленно окликнул старика Грудвар.
– Это он! – указал на Граиса кривым, высохшим пальцем старик. – Он!
Грудвар недоумевающе посмотрел на Граиса, затем снова перевел взгляд на старика.
– Да кто он? – решительно потребовал ответа бородач. – Говори толком!
– Граис из Сиптима, – тихо произнес старик. – Исчезнувший пятнадцать лет назад и теперь снова вернувшийся.
– Тот самый Граис из Сиптима? – широко раскрыв глаза, глянул на Граиса Слим.
– Тот самый, – слегка наклонив голову, подтвердил Граис.
– Не слишком ли ты молод для того, чтобы быть тем самым Граисом? – недоверчиво спросил Грудвар.
– Видно, время не властно надо мной, – попытавшись обратить вопрос Грудвара в шутку, улыбнулся Граис.
– Умолкните, маловеры! – повелительным жестом вскинул руку над головой старик. – Я говорю вам – это тот самый Граис из Сиптима, проповеди которого я посещал много лет назад! Тот самый, чье учение о Пути к Поднебесному присвоил и извратил его бывший ученик Сирх, называющий себя преподобным!
– Эй, старик, что-то ты не в меру разошелся! – насмешливо одернул его Грудвар. – Да за такие слова тебя заодно с нами отправят добывать оникс! С чего это ты вдруг страх потерял?
– Ты, что ли, доносить пойдешь? – не смог удержаться от язвительного замечания старик.
– Ты ошибаешься по поводу Сирха, уважаемый, – обратился к старику Граис. – Он вовсе не извратил мое учение. Он в точности повторяет те же самые слова, которые когда-то произносил я сам. Люди просто не желают его слушать.