Двадцать четыре секунды до последнего выстрела

Коновалова Екатерина Сергеевна

Стоило уйти ребёнку, как на траектории выстрела появилась женщина, подошла к телевизору вплотную. Что она там делает?

Щёлканье становилось всё настойчивей.

Женщина села.

Себ нажал на спусковой крючок. Что дальше происходило в комнате, его не слишком интересовало, а вот Джим смотрел не мигая — хотя что он там без оптики видел, оставалось загадкой.

Только через пятнадцать минут, когда Себ уже убрал «М-24» обратно в футляр, прислонился к трубе и расслабленно закрыл глаза, Джим заметил тихо:

 — Теперь

они вспомнят… Знаешь, Себастиан, что в тебе хорошо? Ты не задаёшь вопросов и не страдаешь от угрызений совести. Скажи, если бы я приказал застрелить этого ребёнка, вот того, ты сделал бы это?

Себ открыл глаза, посмотрел на Джима. Учитывая, что совсем недавно он готов был убить дочь Клауса, этот вопрос был излишним, но отвечать Себ не хотел. 

Джим смотрел настойчиво, прищурился. 

 — Я скажу за тебя, Святой Себастиан, — промурлыкал Джим. — Да. Ты бы это сделал.

 — Сэр, можно без сеанса психоаналитики? — резко оборвал его Себ. — Я на вас работаю. Если вам понадобится, действительно понадобится убить ребёнка, вы его убьёте, а моими руками или ещё чьими-то — уже не важно.

В конце концов, приказы не обсуждаются.

 — У меня был снайпер… до тебя, — сказал Джим таким тоном, словно рассказывал нынешнему любовнику про бывшего: с ноткой грусти и стыда. — Виртуоз. Он сломался, Себастиан, понимаешь? — поднявшись на ноги, Джим достал наушники, снова сунул их в уши и пошёл к выходу на чердак.

Себ остался сидеть на крыше и разглядывать серое небо.

Александр: часть третья

После крика оператора: «Снято!», — Александр объявил перерыв и повёл старшего художника и двоих осветителей к домику, возле которого они сегодня вели натурные съёмки. Нужно было подготовить всё к ночи — ворота, забор и окно с пошленькой занавеской требовалось немного довести до ума. 

Сегодня съёмки шли тяжело. И погода не радовала — дул пронизывающий до костей ветер, — и общее состояние самого Александра было какое-то странное. В обед он прилёг в своём фургончике и отрубился на час, чего с ним никогда не бывало. Во рту горчило, в глаза словно бы сыпанули песка. 

 — Мистер Кларк! — на полуслове его прервал Мэтт, взял под локоть и сказал: — Коллеги, прошу прощения, срочный вопрос, выпейте чаю пока. Пойдёмте, мистер Кларк, — он отвёл его за дом, усадил на колоду дров и спросил обеспокоенно: — Ты живой вообще?

Александр помотал головой, в которой как будто что-то звенело, и признался:

 — У меня как будто похмелье, но я не пил ни капли. 

 — А может, стоило бы.

Мэтт обеспокоенно положил руку ему на лоб и объявил:

 — Так и думал. Температура. 

 — Нет, — пробормотал Александр, — точно нет. 

 — Точно. Надо сворачивать это всё.

 — Ни за что.

Он хотел снимать Ирландию в тёплое время года. Потом воссоздавать этот

домик в павильоне будет долго, дорого, и главное — очень скучно. Ему было важно, чтобы кадр жил, дышал. А свернуть съёмки сейчас — это гарантированно потерять последние дни без дождя. 

 — Тогда оставь нам с Кристин подготовку и иди к себе. Прими аспирин, я тебе дам, и поспи часа два-три. 

 — На самом деле, мне уже лучше, — сказал Александр, поднимаясь с колоды. Он действительно как будто слегка оживал. — Но аспирин выпью. Не хватало ещё заразить тут всех.

Он уже собрался идти в свой трейлер, но не успел даже шага сделать. Откуда-то за пределами съёмочной площадки раздался вопль: высокий, женский, истошный.

 — Господи, что у них там? — спросил Мэтт напряжённо. — Посиди и…

Конечно, Александр не собирался отсиживаться в сторонке. Возможно, кто-то просто обварился чаем на раздаче, но в этом крике было столько ужаса, что он должен был увидеть, в чём дело. 

Вся площадка была взбудоражена. Пока Мэтт и Александр шли мимо рабочих групп, обходили трейлеры и элементы декораций, повсюду раздавались окрики, вопросы и уточнения: «Что там?» «Там у них всё в порядке?» «Что случилось?» — всё это сливалось в общий гул. 

 — Мистер Фишер! — к Мэтту кинулась Кристин, старший ассистент режиссёра, схватила его за руку и шепнула быстро: — Нужна полиция! Мистер Кларк…

 — В чём дело, Кристин? 

У неё дрожали губы, Александр видел, что она испугана. 

 — Там убили… Кевина. Мистер Кларк, вам бы лучше не смотреть…

Александр забыл, как дышать. Господи милосердный! Убили. «Убили Кевина», — грохотало в мозгу, а он даже осознать этого не мог. 

 — Господи, — прошептал он. — Пойдёмте туда, Кристин. Тихо, тихо, — он подал ей руку, потом что она готова была упасть, но чувствовал, что и сам недалёк от обморока. 

Когда они дошли до места, он понял, что его сейчас вырвет. Спазм сжал желудок, к глазам подкатили слёзы, и только огромным трудом он сумел сдержаться, остаться стоять прямо и с сухими глазами перед лицом смерти. 

Он видел мертвецов. Сам ходил в морг, чтобы снимать смерть достоверно. При нём умирал его дед. Но ничто не могло сравниться с видом Кевина, распятого на перевёрнутом кресте. Крест не стоял, просто лежал на земле, но в руки Кевину вбили настоящие гвозди. Ладони были в крови. 

 — Может… — онемевшими губами с трудом выговорил Александр, — он ещё жив? Кто-то проверил? 

 — Я уже вызвал полицию и скорую, — сказал Мэтт сухо. — Лучше ничего не… — Эй, вы, назад! Кристин, давай, займись делом: всех на десять метров назад. 

Кристин как будто очнулась ото сна, отвела взгляд от мёртвого актёра и взялась за дело: отгонять любопытных. 

 — А ты, — Мэтт буквально отодвинул Александра на несколько шагов назад, — звони мисс Кларк. 

 — Что? Зачем?

 — Или ей позвоню я.