Двадцать лет спустя (с половиной)
Шрифт:
Де Коменж нашел в лице собрания сочувствие. Покачав головой, кардинал пообещал ему разобраться, и попросил его зайти попозже. Выглядело это сочувствие примерно так:
– Пошел вон, придурок! – сказал Замарини и выгнал за дверь, ударив в глаз на прощание, после чего пинул своего лакея в пах, объяснив это необходимостью тренировки ног. Согнувшись пополам, Бернуин с посиневшим лицом выслушал доводы кардинала и, видимо согласившись с ними, упал лицом в половую тряпку у двери, сказав что-то типа “ы-ы”.
Нехорошо улыбнувшись,
– Ай-яй-яй-яй-яй, - посокрушался для вида Замарини, - Следить надо за своими вещами. Но мы это обязательно расследуем, я сейчас может быть, даже указ какой-нибудь подпишу, - пообещал он на прощание, выталкивая всех за дверь. Последней из кабинета вылетела кошка Д’Эмери, которую напоили слабительным, причем доза была настолько велика, что когда карета с кошкой затормозила у крыльца особняка, Д’Эмери с огорчением узнал, что отныне карету можно использовать разве что для перевозки навоза.
Вот в каком трудном положении был кардинал Замарини, когда мы ввели читателя в его кабинет (сцена начинается со слов “Итак, мать вашу так...”).
Глава 4.
Замарини поднял мегафон и, надев наушники, свистнул два раза.
В комнату вошел слуга в черном, тряся головой, и, пытаясь просверлить дырку в ухе своим указательным пальцем.
Кардинал не обернулся. Он знал, что на два свистка должен был войти Бернуин.
– Бернуин, что за мушкетеры дежурят во дворе?
– Судя по всему, де тервильской роты, - ответил слуга, переспросив предварительно вопрос кардинала два раза.
– Почему ты так думаешь?
– спросил кардинал, одеваясь в костюм мушкетера.
– Да у них на груди написано название команды, то есть роты, - объяснил Бернуин, прислушиваясь к пьяным крикам во дворе.
– Сам знаю, - поблагодарил Бернуина кардинал и пнул того носком кованых сапог по коленной чашечке.
– Иди и позови мне какого-нибудь офицера.
Бернуин, прыгая на одной ноге и крича от боли “слушаюсь Ваше Преосвященство, ы-ы!”, доскакал до лестницы и скатился во двор. Через минуту он заглянул к кардиналу.
– Господин Д’Арнатьян!
– доложил он, влетая в кабинет, получив под зад от вошедшего.
– Вы господин Д’Арнатьян ?
– спросил кардинал, прочитав на рукаве гасконца хвастливый девиз рода “Д’Арнатьяны - короли”.
– Какого хера, - начал было гасконец, увидев на незнакомце мундир рядового мушкетера.
– А, это Вы, Ваше преосвященство, - воскликнул он, взглянув в лицо неизвестного.
– Очень рад, очень рад, - воскликнул лейтенант королевских мушкетеров, пожимая руку кардинала с золотым перстнем на пальце. Когда он отнял руку, на пальце у кардинала уже ничего не было.
Кардинал испытующе посмотрел на нашего старого
– Я хочу прогуляться по Парижу и не получить по морде, - сказал наконец Замарини, - Но сейчас вроде бы опасно, вы слышали, что произошло с де Коменжем?
– Да, конечно слышал, он кому-то проиграл в карты сто пистолей, - широкая ухмылка гасконца не оставляла сомнений в том, кому проиграл сто пистолей месье де Коменж.
– Вы беретесь охранять меня?
– спросил кардинал, уверившись в том, что Д’Арнатьяну можно доверять.
– Сколько человек вы возьмете с собой?
– Ни одного, сир, - заявил гасконец, прикидывая, не может ли по дороге что-нибудь случиться с Его Преосвященством.
– Вам даже я не нужен, езжайте прямо вон до того переулка, - махнул рукой гасконец в сторону ближайшего темного переулка, из которого выбегал ручеек крови.
– Только денег с собой возьмите побольше.
– Нет, Вы все-таки поедете со мной, - твердо сказал Замарини, похлопывая при этом Д’Арнатьяна по плечу жирными после еды руками.
Глава 5.
Д’Арнатьян с гиканьем выпрыгнул из окна, срезав на лету кинжалом около метра ткани из шелковых занавесок. Опыт не подвел бравого лейтенанта королевских мушкетеров, и он приземлился прямо в седло чьей-то лошади, стоявшей у крыльца особняка кардинала.
– Постойте, Д’Арнатьян, - воскликнул кардинал, спустившись вниз по лестнице.
– Это же моя лошадь!
– Тысяча извинений, - недовольно ответил гасконец, с сожалением вылезая из мягкого седла. Горечь Д’Арнатьяна была несколько скрашена мелким бриллиантом из уздечки лошади, который случайно оказался в его кармане.
Д’Арнатьян влез на своего коня и. подняв его на дыбы, поскакал по улице вслед за его Преосвященством.
По мере продвижения вперед, народу вокруг становилось все больше и больше. Кардиналу вскоре стало не по себе от присутствия прохожих и от приставаний коня Д’Арнатьяна к его кобыле. Гасконец же, нисколько не боялся мрачных взглядов, смело направляя своего коня на зазевавшихся прохожих.
– Хороший прохожий - мертвый прохожий!
– пояснил правила уличного движения гасконец.
Вдруг за углом послышались чьи-то крики и ругань. В воздухе появились летучие мыши, фотографирующие местность.
Кардинал хотел было вернуться во дворец, однако, увидев как его провожатый безмятежно проскакал за угол, последовал за ним, опасаясь возвращаться обратно в одиночку.
За углом его взору предстала следующая картина: толпа зевак пинала гвардейца де Коменжа, крича что-то о пяти тузах и о костях-неваляшках. Вокруг на деревьях сидели два десятка гвардейцев, которые, увидев прибывшую помощь в лице Д’Арнатьяна, поспешили слезть и помочь де Коменжу. В считанные секунды поле боя опустело.