Двадцать один день

Гениальный Идиот

– Сгодится, значит? – обрадовался Кагами. – Я тогда сбегаю, поищу.

Он почти уже развернулся к двери, когда ощутил невесомое прикосновение холодных пальцев к своему предплечью, которые, однако, тут же пропали. Тайга замер: подопечный впервые коснулся его по доброй воле, и это было… странно. И как-то особенно. Как будто совершенно неожиданно выиграл в лотерее счастливый билет.

– Держать кого-то, обхватив рукой, – проговорил Куроко глухо, – называется «обнимать».

– Нет, обнимают

по-другому, – выдавил Кагами, удивляясь, каким чужим показался ему собственный хриплый голос. – Когда-нибудь покажу. А пока принесу таз, и сможешь мыться, как привык, согласен?

– Да, Кагами-кун, – послушно ответил тот. – Держать кого-то, обхватив рукой. Определённо, обнимать, – услышал Тайга уже с порога.

***

Док заглянул только к ночи, когда давно переодетый в пижаму Куроко уже допивал свой успокаивающий чай, забравшись с ногами на кровать и сжимая кружку обеими руками, а Кагами вернулся из ванной, где тщательно отмывал трофейную тарелку.

– Привет, док! – поздоровался Кагами, стряхивая тарелку и ставя её на стол. – Видите, всё нормально, а вы переживали.

– Ну, как прошёл день, Куроко-кун? – спросил Такао, усаживаясь в кресло и взглядом шаря по столу в поисках чего-нибудь вкусненького, после чего Тайга быстренько достал из рюкзака припасённые специально для дока картофельные дольки.

– Определённо, хорошо, – покивал подопечный, отпивая чай.

– Чем ты занимался сегодня? – уточнил доктор, с удовольствием положив в рот кусочек картошки и блаженно сощурившись.

– Сначала мы ехали на машине и познакомились с Кагеторой-саном, начальником Пожарной Академии. А ещё у Кагами-куна есть брат, Химуро-сан, который на самом деле не является его кровным родственником, – принялся рассказывать Куроко. – Мы играли в настоящем спортивном зале в баскетбол один час и двадцать две минуты. Я играл в одной команде с Кагами-куном, и она победила со счётом девяносто шесть – восемьдесят восемь. Я получил двенадцать очков.

– Мои поздравления, – улыбнулся Такао.

– Ко мне не прикасались и не толкали. Киёши-сан на самом деле не использует кардиостимулятор, а Идзуки-сан совсем не любит Басё и не пишет хокку. «Шуры-муры» означает романтические отношения между Хьюгой-саном и Айдой Рико-сан, но об этом нельзя говорить Кагеторе-сану, потому что тогда у Хьюги-сана будут проблемы со здоровьем и действительно начнётся паранойя, – продолжил выкладывать всю подноготную подопечный.

– Тебе понравился сегодняшний день? – уточнил Такао, подав встрепенувшемуся Кагами знак рукой, чтобы тот помолчал.

– Определённо, да, – кивнул Куроко.

– Это замечательно! – улыбнулся доктор. – Что ещё ты делал?

– Мылся в душе с Кагами-куном, мне было не больно. Обнимался с Кагами-куном. Определённо, обнимался, – проговорил подопечный, отчего Тайга мгновенно залился краской, поймав на себе взгляд Такао.

– Док! – возмутился он. – Вы не подумайте! Я ничего… Я же не извращенец! И вообще, у меня глаза были закрыты! Я даже не видел ничего! Он просто закрылся в душевой и не мог помыться, потому

что под душем не привык, но я ему принёс таз, и потом всё было нормально!

– Спокойно-спокойно, Кагами-кун, – рассмеялся Такао, – я тебя ни в чём не обвиняю.

– Да мы и не обнимались совершенно даже! Он всё себе сам придумал! – продолжал генерировать Тайга. – Он меня потрогал вот так, – он тронул доктора чуть ниже локтя, – и всё!

– Держать кого-нибудь, обхватив рукой, – упрямо проговорил Куроко, – называется «обнимать». Так учил доктор Широганэ. Так делали мама и отец. И Акаши-кун.

– Тебе понравилось обнимать кого-то? – задал следующий вопрос Такао. – Кагами-куна, например? Как это было?

– Пальцам тепло. Определённо, тепло, – ответил подопечный. – Отбой в двадцать два часа. Уже двадцать один пятьдесят семь. До отбоя три минуты. Через три минуты я должен спать. Определённо, должен.

– Хорошо, Куроко-кун, – Такао не удержал очередной улыбки, – мы тогда пойдём. Увидимся утром, хорошо? Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Такао-сан. Спокойной ночи, Кагами-кун, – покивал Куроко, забираясь под одеяло.

– Спокойной ночи, – пробормотал Кагами, натянув толстовку и схватив с пола рюкзак.

В коридоре Такао прислонился к стене, улыбаясь.

– Прекращайте, док! – вполголоса возмутился Кагами, прикрыв дверь в комнату подопечного. – Хватит ухмыляться. Я же вам сказал, он всё придумал, от начала и до конца!

– Ты не понимаешь, Кагами-кун, – иронично отозвался Такао, отдавая ему полупустой контейнер с картошкой. – Ты не торопишься? Давай по кофе? Я хотел тебе кое-что рассказать.

– Не, мне б холодненького, – брякнул Тайга, чувствуя, что щёки просто горят.

– В автомате на третьем этаже, кажется, была холодная минералка, – припомнил доктор, – а я там же кофейку.

– Вы в ночное опять? – сочувственно вздохнул Кагами, направляясь к лестнице.

– Шин-чан возвращается завтра к обеду, и я буду нужен дома как минимум пару дней, поэтому отдежурю сегодня, – отмахнулся Такао. – Так вот. Я хотел тебе рассказать, – он чуть понизил голос и осмотрелся по сторонам, – вчера в подсмотренных тобой записях мелькнуло имя доктора Широганэ. Он признанный специалист в области психиатрии. И, вероятно, лечил Куроко-куна. Он умер за год до катастрофы.

– Вы думаете, они и его?.. – выдохнул Кагами.

– О нет, ему было уже девяносто три года, – покачал головой Казунари. – Но я связался с его братом, который вёл дела, и он сказал мне, что доктор Широганэ долгое время консультировал мальчика с синдромом Аспергера, который делал неплохие успехи. Понимаешь, что это значит?

– Честно говоря, нет… – признался Тайга, почесав затылок и остановившись у автомата.

– Это значит, что родители Куроко-куна очень заботились о нём, и, скорее всего, синдром Аспергера был диагностирован в раннем детстве. И ещё: до того как он попал в клинику, его состояние было настолько хорошим, что он успешно окончил школу и даже учился в университете.