Дважды два — четыре
Шрифт:
О лесинах пекутся директор бумажного комбината и мальчик-москвич, который смотрит из кабины забрызганного грязью маленького грузовика, направляющегося из Мингрелии в Сванетию, на это рассеянное по Ингуру добро.
…Водопады бегут с высоких гор. Падают так круто и неожиданно, что не успевают перевести дыхание. Странные речки — без вздоха и выдоха, без взгорбка, без тихой воды…
Перед тем как отдать свою влагу Ингуру, вода испаряется. Но тяжелое облако сделается дождем. А дождь — в Ингур. Все в тот же Ингур. В Ингур. Сюда стекают водопады, которые называют горными. Только
Туман — в Ингур. Дождь — в Ингур. Ключи — в Ингур. Реки — в Ингур. Речушка, еще речушка, и много, много разных худеньких, бледненьких ручейков, потоки, ручьи, водопады и даже вот эта влажная радуга — все в Ингур, все в Ингур. Он собирает их каплю за каплей, ведро за ведром.
Ингуру все надо!
А людям нужен Ингур.
…Вот и земля раскопана. Это переносят наверх проезжую дорогу. Наверх?.. Да куда же еще выше? Ведь дорога и так высока. Однако взяли и перенесли. Можно выше, раз над горами другие горы, и снова горы, и снова горы…
А вот и столбы. Видишь, мальчик-москвич?
Столбы… Не иначе как высоковольтные. А вот электрические экскаваторы…
Здесь строится Ингургэс — Ингурская гидроэлектростанция. Она будет самой высокой в мире.
Ее мощность — великая мощность! — миллион четыреста киловатт.
2. О жестяных ванночках
А грузовик все едет. Он едет и едет.
Во мглу. В расщелины, переполненные туманами. В этот воздух, пропитанный влажными испарениями.
Мы едем. Мы едем. Едем. Каждый день. Из Зугдиди в Местию.
Днем. Вечером. Ранним утром. А случается, ночью…
Хлеб. Ванночки. Ситец. Шелк. А соль?.. Да, конечно, конечно…
Соль, Печенье. Конфеты. Тетради. И туфли. Лакированные. На каблуках.
Худая дорога. Скользкая.
«…Я купил тебе туфли, мама. Они лакированные».
«Костя! Не говори глупости!»
— А будь она трижды нэладна, эта дорога. Мыло, а не дорога! — ругается дядя Карло.
«Лакированные. На каблуках. Ты придешь на работу: «Мне Костя привез. Из Местии. Скажите: зачем мне такие нарядные туфли?»
«Хорошо бы похлебать горячего супу. Хорошо бы высушить башмаки…» — может, об этом думали люди, когда прокладывали дорогу. Должно быть, самые простые мысли приходили им в голову?..
Ведь и дядя Карло, шофер, не думает о гигиене и пользе жестяных ванночек, которые везет в столицу Сванетии — город Местию. Он думает только о том, чтобы не буксовали колеса… И еще о том, чтобы не полететь в пропасть вместе со своим жестяным грузом.
А откуда берутся у людей силы?
Кто знает…
Думать об этом — занятие, недостойное мужей.
3. Дядя Карло
Как объяснить, что такое дядя Карло — шофер грузовой машины, которая курсирует каждый четвертый день по страшной, размытой дождями и таянием снега дороге от Зугдиди до Местии?
Что такое дядя Карло?..
Очень просто. Он — человек жизненный (так бы о нем сказала Екатерина Федоровна, соседка из их квартиры). Карло Вахтангович — жизненный человек.
Он не верит и ни за что не поверит,
Дядя Карло — человек пожилой, а по мнению Кости, попросту старый. И все-таки он не верит, что есть на свете усталость. Не понимает, зачем человеку очки. У него острые глаза, он видит так же хорошо, как в молодости. Дядя Карло любезен, называет каждого «генацвале»… А с женщинами он обходителен, он уважает и почитает их.
Когда грузовик собирался отъехать от зугдидского гаража и дядя Карло получил наряд от молоденькой нормировщицы, глаза у него как будто застыли, сделались таинственно-заговорщицкие. Он достал из кармана конфету «Трюфель» и с удовольствием положил ее на стол перед нормировщицей. Потом обернулся… И рассмеялся. Выражение лица у дяди Карло было непонятное. Но, между прочим, по этому выражению можно было все-таки догадаться, что дядя Карло любит женщин. И что они его тоже любят. Не возражают против дяди Карло. И он об этом догадывается. И не может отвыкнуть от устаревшего понятия, что он, дядя Карло, красавец.
Когда грузовик отъезжал от базы, дядя Карло крикнул бабке-уборщице:
— Привэтствую вас, мамаша! Пламенно вас привэтствую!
И помахал ей рукой.
Он большого роста. Широкий в плечах. И лицо у него большое. И голова большая. Большая и красивая. Это одно из тех лиц, о которых принято говорить: «значительное лицо».
Волосы у дяди Карло курчавые, с сединой. Благодаря седине лицо его кажется еще смуглее.
Глаза насмешливые. С желтоватым белком, какой бывает у стареющих людей. Нос крупный, орлиный. У рта выражение насмешливой твердости.
Он хорошо поет. Поет не особенно громким голосом и раздувает при этом ноздри.
Поет он вот что:
Скройте скорбь и пэчаль. Крэпче горечи — гордость…Помолчит. Еще помолчит… И ругается:
— Эх, чтоб им так и так… Это ж мыло, а не дорога!
И опять осторожно, медленно, будто вглядываясь в туманы, будто прощупывая лазейку среди туманов, едет вперед грузовик. Он едет и дышит натруженно. Вот-вот оборвется его дыхание…
А дядя Карло:
Нэ умрет ваше имя, Нэ умрет никогда. Ваше имя — о, сваны! Словно снэг вечных гор…4. Пути-дороги
Вот на горе дом.
Похоже, чья-то большая рука смахнула все, что вокруг, огромной ладонью, и остался один пятачок. А на пятачке дом. И снег. И трава. И лошадь, худая и грустная, с продолговатой, склоненной к земле головой.