Дважды рожденный
Шрифт:
«Совет шести» вел учет запасов пищи, предметов одеяния, смотрел за состоянием жилища, машин, мастерских, а глава его, Чон, был еще к тому же врач и ученый; по крайней мере он, по мнению профессора, знал больше других. Только выдающиеся события заставляли «совет шести» собираться на заседание, обычно же два члена или даже один решали все текущие дела. Видел, например, кто-нибудь один из них, что иссякает запас сырья для выделки материй, — он тотчас давал распоряжение, и отряд гоми уходил за сырьем. Все распоряжения были словесные, и никто из членов «совета шести» не злоупотреблял своей властью. Только некоторые основные законы были записаны
Между тем Чон сердито допрашивал одного маленького человечка, который смешно раскачивался слева направо и давал односложные ответы.
— Ты знаешь, что нам всем грозит смерть от голода здесь или при переселении в другое племя?
— Знаю.
— Так почему же ты пренебрег своими обязанностями?
— Так случилось.
Этот раскачивающийся человечек не проявлял ни тревоги, ни раскаяния — он был спокоен не в пример многим другим.
В конце концов профессор понял, что составляло вину этого гоми. На его обязанности лежало смотреть за головной башней, — одной из тех, что профессор видел вскоре же после того, как проснулся от своего странного сна. Всех башен было пять, из них четыре проводили в Зеленый дворец свежий воздух и выводили испорченный, а пятая доставляла энергию извне, которой двигались машины и вообще выполнялась всякая механическая работа, изготовлялась пища, одежда, ремонтировались части машин и приборов, вырабатывалось необходимое тепло и т. д.
И теперь эта главная башня не работала: она была залита водой. Старший смотритель, техник, не досмотрел повреждения, а когда он обнаружил его, башня на треть уже была полна водой. Исправить зло все еще можно было, потому что дыра была высоко над водой в башне, но техник не сумел справиться с этим.
— Что же ты не сказал другому, кто сумел бы это сделать?
— Так случилось.
Этот частый тупой ответ псевдо-техника «так случилось» из себя выводил профессора, ему казалось невероятным, чтобы мыслящее существо могло относиться так равнодушно к катастрофе, по его вине постигшей тысячи гоми. Но это было так.
И даже больше: профессор заметил, что в зале немало было таких, которые относились с удивительным равнодушием к происходившему. А между тем не могли же они не знать, что означало бездействие главной башни для всех гоми, населяющих Зеленый дворец.
Что за странные тупые существа!
Профессор внимательно осмотрел собравшихся в зале, и его впервые осенила мысль:
— Погибшие, обреченные существа! Не сейчас, нет, а давно, еще за тысячи поколений до этого они были обречены на вымирание. К чему было тысячелетнее приспособление, к чему усилия многих поколений! И лица у этих тварей тупые, неодухотворенные. Где у них творчество? В каждом человеческом существе заложена частица гениальности, порыв к лучшему, а тут что? Погибшие, обреченные!
Гоми говорят, издают восклицания, расспрашивают тупоголового смотрителя, но ничего не предпринимают, как будто не знают, что делать. Никто из членов «совета шести» не сделал дельного предложения, даже Чон, несомненно умнейший среди гоми.
— У нас есть запасные жилища, — сказал Чон, — расположенные в более высоких горизонтах. Но только в одном из них действует силовая башня, кроме того то «племя» слишком тесно для нас. Однако же, ничего не остается, как перебраться туда. Что касается тебя, — обратился Чон к виновнику, — то приготовься оставить гоми. Дайте ему все необходимое и пусть он уходит.
— Это все-таки справедливо, — подумал профессор. — Поистине это — вреднейший член общества.
Но этот гоми принял приговор из уст Чона довольно равнодушно, и ничто не выдало его волнения или огорчения. Он прошел на своих хилых ножках мимо профессора, бесстрастно смотря себе под ноги и никого не замечая.
Затем в гробовом молчании прошла церемония изгнания. Виновному гоми дали новый «намордник», оружие — желтую палочку, которую профессор не раз видел, но силы действия которой еще не подозревал, и затем десять человек во главе с одним членом из «совета шести» повели несчастного к выходу. У него была семья: жена и двое ребят. Проходя мимо, он бросил на них равнодушный взгляд, получив взамен такой же. Только мальчик лет шести попытался было бежать вслед за отцом, но затем, точно устыдившись своего поступка, затерся в толпу. Группа в одиннадцать человек скрылась в конце одного из зал.
Между тем заседание «совета шести» продолжалось. Но тут произошло событие, перевернувшее все вверх дном.
Неожиданно гоми пришли в движение, послышались восклицания, и вслед затем профессор увидел, что пол одного «проспекта» покрыт водой. Неужели под напором воды лопнула «машинная» башня? Тогда всем грозит неминуемая гибель!
Несколько минут достаточно было, чтобы убедиться в справедливости этого предположения: на башне, на высоте метра над полом шла косая трещина в сантиметр шириной, через которую вливалась вода.
Теперь даже гоми поняли, как следует, грозившую им опасность и беспорядочно заметались по дворцу с возгласами: «Гуах! Гуах!»
— Ага! — не без злорадства сообразил профессор. — Инстинкт жизни даже у гоми сильней их рыбьих нравов. Все же это нечто человеческое, знакомое.
Затем он все свое внимание сосредоточил на трещине. Заклепать, забить ее! Но где соответствующие инструменты? И как они, эти инструменты, называются на их чортовом языке? Тут был необходим молоток, лист железа. Но никто не понимал профессора, ибо в Зеленом дворце не было железа: оно давно стало заменяться здесь идеальной прочности сплавом.
Впрочем, Мартынов узнал об этом после.
В руках профессора очутился довольно увесистый аппарат.
— Это аппарат для паяния, — объяснили ему.
Не сообразив, профессор очень обрадовался, но тут же наступило разочарование: а где взять высокую температуру? И тут же слышится шум, треск, аппарат отчаянно колотится о стенку башни... Гоми молча смотрели на профессора. Чего это он в самом деле? Зачем понадобилось ломать аппарат этому странному существу? Профессор вдруг быстро пришел в себя и, устыдясь своей вспыльчивости, отбросил испорченный аппарат.
Не странно ли, что на стене башни, где профессор только что с остервенением лупил аппаратом, нет ни одного изъяна, ни одной царапины? Материал, следовательно, из которого вылиты стены башни, отличается неслыханной твердостью. Иначе чем объяснить подобное обстоятельство? Очень может быть, что нет такой температуры, при которой этот изумительный сплав мог бы плавиться. Тогда напрасны все его усилия.
Меж тем вода попрежнему понемногу прибывала: уже около силовой башни ступни ног прятались в воде, и в зале слышалось шлепанье по воде многочисленных босых ног. Профессору показалось, что гоми как будто успокоились. По крайней мере прекратились беготня и странные гортанные возгласы, которые перед этим наполняли весь дворец.