Две кругосветки
Шрифт:
Она слушала, и не очень понимала, что он говорит. Ей не было дела до айсбергов. Айсберги были где-то там, а он — рядом: большой, сильный, весёлый. И вовсе не смешной, как казалось раньше. Ну, разве, самую малость, когда важничает, краснеет или хмурится нарочно. Вот как сейчас…
— Да что я тебе объясняю! — Адамс опять сдвинул брови и как можно строже сказал: — Иди в каюту!
Она кивнула послушно. Уходя, обернулась.
Роман проводил её долгим взглядом. Спать совсем расхотелось. Ему вдруг стало легко и весело, как будто он только что наверняка узнал, что впредь с ним будет случаться только хорошее.
— Эх! — подбоченясь,
С довольным видом гардемарин поднял воротник, и зашагал по своей стороне, придирчиво оглядывая паруса — не полощат ли. Всё было в порядке. Огни горели исправно, часовые зорко вглядываясь в туман. «Восток», с гулом рассекая воду и мерно подрагивая корпусом, ходко шёл вперёд. Впереди были новый год и новые открытия.
Днём первого января, несмотря на опасное положение и плохую погоду, на «Востоке» было празднично. Матросы, по случаю Нового года одетые в мундиры, имели нарядный вид и смотрели молодцами. Капитан пожелал себе и команде «счастливо выйти из опасного положения, и, окончив затруднительное плавание в Ледовитом океане, увидеть любезное отечество».
Поутру был завтрак и чай с ромом, к обеду — добрые щи с кислой капустой и свининой, после обеда сверх обыкновенной порции выдано было по стакану горячего пунша, а вечером перед кашей из сорочинского пшена (так, к удивлению Луши, называли здесь обычный рис) матросы получили по стакану грога.
Луше, вместо грога и пунша, достался сладкий чай с лимоном и специями. Выдув вечером кружки три, она, оглянувшись украдкой, пальцами выловила ломтик лимона со дна и с наслаждением сгрызла его вместе с распаренной коркой. Совсем одичала, сказала бы мама. Но мама не видела, да и никто не заметил.
День прошёл весело. Беллинсгаузен и офицеры «Востока» жалели только о том, что туман, сильное волнение и встречавшиеся беспрестанно ледяные острова не дали им этот праздничный день провести в компании с капитаном Лазаревым и офицерами шлюпа «Мирный».
Жалела ли о чём-нибудь Луша? Ну, об этом она никому ничего не рассказала, даже своему большому приятелю Адамсу.
Глава 18. Ледяные берега Антарктиды
Третьего января день, наконец, выдался ясный. С утра на «Востоке» поставили все паруса, спеша воспользоваться хорошей погодой.
Держали курс на юго-запад между частыми льдами. Вахтенный офицер, стоя на баке, сам управлял шлюпом, командуя: лево, право, — чтобы не задеть какой-нибудь льдины.
С марса [32] и салинга [33] открывалось бесконечное ледяное поле, и в средине его торчали тут и там ледяные острова.
Продираясь сквозь гряды мелкого льда, «Восток» не избежал повреждений. К счастью, волнения не было, шлюп шёл плавно, поэтому задевавшие борт льдины лишь местами попортили медную обшивку корпуса, да сорвали головки с медных гвоздей.
32
Марс — площадка в верхней части мачты; место для некоторых работ при постановке и уборке парусов, а также для наблюдения.
33
Салинг — конструкция для соединения мачты со стеньгой (продолжением её верхнего конца). Представляет собой раму из брусьев и служит опорой для марса.
«Как же мы дальше-то поплывём, — недоумевала Луша, в смятении оглядывая бескрайние льды, — „Восток“ ведь всего-навсего деревянный шлюп, а не атомный ледокол из стали…»
«Мирный», как обычно, отстал. Из-за разности хода морякам более быстрого «Востока» часто приходилось дожидаться товарищей. Сколько уж было «доброго» сказано в адрес морского министерства, пославшего в экспедицию, в которой корабли должны идти рядом, суда столь разной конструкции.
Капитану Лазареву приходилось применять всё своё искусство, чтобы успевать за «Востоком», который, даже неся малые паруса, невольно убегал вперёд. Зато его «Мирный» был гораздо крепче и вместительнее. А вот корпус «Востока» оказался слишком слабым для плавания во льдах. В условиях непрерывных штормов его приходилось неоднократно укреплять, перегружать все тяжести в трюм, уменьшать площадь парусности.
Тем не менее, почти всё плавание оба корабля держались вместе. И широколицый, румяный, весёлый и шумный капитан «Мирного» вместе со своими офицерами гостил на «Востоке» всякий раз, как только позволяли погода и обстоятельства.
Чем дальше заплывали корабли к югу, тем ледяных островов становилось больше.
В солнечную погоду, движимые надеждой, что видимость не ухудшится, они забирались иногда в самую гущу ледовых островов — так, что одновременно было видно до полутора тысяч айсбергов. Но ясный день в мгновение ока мог превратиться в ненастный, ветер крепчал, валил снег, и дальше чем на полсотни метров ничего не было видно.
Маленькие «Восток» и «Мирный» храбро лавировали между льдами в поисках загадочного южного материка.
Луша, следуя совету Беллинсгаузена, всячески поощрявшего на корабле умственные занятия, взялась за книгу, которую написал Кук. Толстый, тиснёный золотом корешок Кукова сочинения выглядел довольно потрёпанным, отчего сразу становилось ясно — на книжной полке оно не залёживалось. Читали книгу много, причём, с карандашом в руке.
«Путешествие въ Южной половине земнаго шара и вокруг онаго, учинённое въ продолжение 1772, 73, 74 и 75 годовъ…»
Хм, «учинённое в продолжение»… Читать было трудновато, потому что книжка, ясное дело, была старая, слова — с ятями. Ну, а какие тут, в девятнадцатом веке ещё могут быть книжки!
Перелистывая чуть влажные от вечной сырости страницы, Луша наткнулась на абзац, жирно подчёркнутый карандашом.
«Я обошел Южный океан в высоких широтах и неоспоримо отверг возможность существования здесь материка, который, если и может быть обнаружен, то лишь вблизи полюса, в местах, недоступных для плавания…»
— П-с, — фыркнула Луша куда-то в сторону иллюминатора, — «неоспоримо»…
«Я не стану отрицать, что близ полюса может находиться континент или значительная земля. Напротив, я убежден, что такая земля там есть и, возможно, что мы видели часть ее („Земля Сандвича“)… Это земли, обреченные природой на вечную стужу, лишенные тепла солнечных лучей».
Прервав чтение, Лукерья горестно возвела глаза к потолку. Тут они с Куком сходились во мнении. Она так тосковала по солнышку! Ничего удивительного в том, что великому мореплавателю тоже хотелось тепла.