Две луны мезозойской эры
Шрифт:
– Да, крайняя, – сказала Басс и улыбнулась: как все истинные шведы, Фрейд везде вставлял это словечко «фан», которое у него в зависимости от контекста могло превращаться в довольно сильное выражение.
– Ещё древнейшие люди запекали куски мяса и даже целые туши. Копчение было первым способом консервирования пищи, – наставительно проинформировал всех Хафиз.
– Ну, да, – пробормотал Петрович. – А дым вносил в продукт углеводороды, некоторые из которых были мутагенны и канцерогенны.
– Карамба, Петрович! Ты что? Против барбекю? – возмутился Сэм.
– Я? Против барбекю? – переспросил Петрович потрясённо. – Да ни в жисть!
Скоро разговоры смолкли, как это обычно и бывает всегда в начале любой трапезы. Потом Петрович, с аппетитом подчищая ложкой стенки в пищевом контейнере, спросил:
– А теперь скажи мне, Сэмчик, как это ты успел отскочить от того злодейского коропада?
– Значит, вот такой я молодец! – явно бахвалясь, ответил Сэм.
– А если серьёзно? – спросила Басс.
– А если серьёзно, то я услышал, как кора начала сыпаться на самом верху ствола, доктор Стар, – объяснил Сэм.
– А ты, типа, не сочиняешь? – спросил у него Полонский-старший. – Прям, типа, услышал!
– Сочини сам, – огрызнулся Сэм. – Говорю же: я услышал. Или, скорее, почувствовал что-то. А сам-то ты… Что ты там говорил о нехорошем, которым на тебя повеяло?
– Ну, да. Повеяло, – пробормотал Полонский-старший и глянул искоса на брата. – Был случай, значит…
– Расскажите, Войцех. Вечер только начинается, – попросила Басс и отложила свой контейнер, готовая слушать.
Полонский-старший замялся. Чувствовалось, что ему не хочется ничего рассказывать, и Басс уже покаялась, что повела себя так неделикатно, но неожиданно заговорил Полонский-младший:
– Да особо хвастаться нечем, пани доктор. По-глупому так всё случилось… Мы с братом возвращались тогда домой из бизнес-поездки. А жарко в тот день было, лето в тех местах, под Орловщиной, стояло знойное… А дорога наша шла мимо Голубых озёр. Когда-то давно под Орлом хотели построить водохранилище – Орловское море. Начали копать, выкопали несколько карьеров и обнаружили в тех карьерах голубую глину. Даже добывать её стали… Но тут наступили иные времена, проект водохранилища забросили, а карьеры оказались затоплены. Вот и получилось из них несколько небольших озёр, с голубой водой из-за цвета глины. Красотища – словами передать трудно… Местные там купаются и рыбу ловят. Вот мы мимо едем, солнце печёт, хоть в салоне нашего кара и прохладно, но купаться всё равно хочется… Я прошу у брата: «Давай остановимся, искупаемся!» А Войцех: «Нет времени!» Вот мы три озера проехали… Уже и четвёртое проехали, я опять попросил вернуться: купаться хочу, мочи нет. В общем, упросил я Войцеха, и он вернулся на последнее озеро. Дивное место… Камыши по берегу, цветы всякие на лугах вокруг. Бабочки, мушки, стрекозки носятся… Мосточек – пирс самодельный. В-общем, нырнул я с того мосточка – и не вынырнул…
Стас Полонский замолчал, с жалкой улыбкой глядя на Басс. От неожиданности никто из фуражиров не произнёс ни слова, а Басс внезапно с пронзительной ясностью поняла, что свою историю Стас Полонский рассказал сегодня именно ей, только для неё и только потому, что она – женщина. Никогда раньше он фуражирам ничего о себе и брате не рассказывал. Ни одного словечка.
Где-то вдали отчётливо прогремел гром, потом ещё и ещё раз.
Сэм воскликнул:
– Как не вынырнул?.. Стас! Ты чего несёшь-то?
– Так… Не вынырнул, – повторил тот. – Захотелось мне под пирсом проплыть. А там сеть рыбацкая оказалась потерянная, я в ней запутался, испугался, погрёб назад, да не туда. Саданулся головой о доски… Воздуха в груди не хватило. И я утонул… Вот так случается иногда. Очнулся в больнице. Спасибо брату, вытащил меня, откачал. Сам заболел только…
– Человек стреляет, бог пули направляет, – громко сказал старший Полонский и добавил: – А ведь, однако, парни, гроза пришла.
Резким порывом ветра разметало костёр, разнесло по земле искры и угли, и Янки стал машинально затаптывать их, не переставая настороженно оглядываться вокруг. И только тогда все заметили, что на крышах кроссоверов уже полностью развернулись автоматические ветрогенераторы, потому что ветер дул всё сильнее.
– По машинам! – сдавленно прокричала Басс.
Янки и Сэм первыми, а за ними остальные, бросились сворачивать оборудование и заносить его в кроссоверы. Мика стал сзывать псов. Хафиз рванул к себе в блок связи.
Мезозойская гроза, между тем, скоро превратилась в хаос.
Порывы ветра не давали дышать. Гром оглушал раз за разом. Молнии били, казалось, прямо над головой, ежесекундно прорезая сгустившуюся черноту. Только молнии и фары кроссоверов освещали окрестности мертвенным светом, и в этом свете было отчётливо видно, как по земле всё быстрее и быстрее понеслись мутные потоки воды, которые тащили с собой копошащихся насекомых, вертлявых мелких динозавров, извивающихся червей, змей и каких-то других животных, чьи лапки и хвосты уже трудно было разобрать в мешанине из грязи, веток валежника и опавшей коры, а стоявшие неподалёку деревья отчаянно метались под ветром из стороны в сторону, словно хотели сорваться с места и убежать в ужасе. Потом хлынул ливень, но фуражиры уже успели сесть в кроссоверы.
– А ведь похоже, что это сель начался, доктор Стар, – донесся по громкой связи до них голос Янки из второго кроссовера.
– Буду выбираться на возвышенность, – сказал ему Сэм. – Следуй за мной!
И тут в боковое окно их машины, беззвучно хлестнув комком спутанных корней, ударился ствол дерева. Следом в ветровое стекло саданул другой ствол, но эластичные стёкла выдержали удары. Мотор кроссовера заработал, и Сэм плавно снял машину с места.
Умный вездеход уверенно плыл по густой жиже селевого потока на своих лёгких, композитного металла, буерах. Иногда только Сэм, ориентируясь по радарам, заставлял вращаться его многочисленные колёса, и тогда колёса работали, как лопасти гребных винтов.
Хотя кроссовер спроектирован был справляться с корректировкой движения автоматически, без вмешательства человека.
****
Каждый из нас утром просыпается ребёнком и остаётся им всё время, пока лежит и мечтает под одеялом.
В это утро помечтать Басс не удалось. Сэм разбудил её, когда доложил совсем тихо:
– Мне надо поменять пятнадцать секций у наших колёс, доктор Стар. Их пробило во время селя, ещё ночью. Ехать мы, конечно, сможем, но лучше не рисковать… И в кроссовере Янки есть поломки.
Басс открыла глаза. Сэм стоял перед нею. Мотор кроссовера гудел мерно, чисто и чуть слышно.
– Мне надо поменять пятнадцать секций у наших колёс, доктор Стар, – стал повторять Сэм уже громче.
– Не надо. Я слышала, – прервала его Басс.
Она умела просыпаться быстро, поэтому бодро поднялась с кресла, на котором, сидя, спала всю ночь, и огляделась в окна. Было раннее, предрассветное утро, вездеход всё так же стремительно шёл по равнине среди высокой травянистой зелени. На горизонте по-прежнему паслись травоядные, в ясном небе летали птерозавры… Идиллия, да и только!..