Две луны мезозойской эры
Шрифт:
Никто ему не ответил, только Сэм проворчал, жалуясь:
– А уж я бы здесь пострелял! Ах, какая охота! Сколько дичи непуганой!
Он повернулся к Янки и спросил:
– Ну, что? Сыграем в кино после ужина? Только в этот раз за бразильских нападающих буду играть я.
– Пехэпс, – снисходительно согласился Янки.
Детёныш аллозавров продолжал бегать между родителями. Гамэн засмеялся и сказал, кивая на него:
– А этот… Мелкий. Смешной такой.
Сэм пренебрежительно фыркнул и приказал Гамэну:
– Ты давай, бэби, не отвлекайся. Быстренько расставляй шезлонги по кругу для фильма. После ужина я вас тут всех сделаю.
Басс, загораживаясь от низкого солнца, глянула из-под руки в сторону корпуса. На крышу садились капсулы других фуражиров. Подошёл Петрович, любитель выпить и вкусно покушать. Он осторожно сжимал в руках горячий пищевой контейнер, а под мышкой – бутылку пива.
Склонил голову и почтительно произнёс, приветствуя Басс:
– Доктор Стар.
Остальным напомнил солидно:
– Хавка готова, пацаны. Перепреет и будет невкусно.
Гамэн спросил у Басс:
– Я принесу вам ужин, доктор Стар? Я всё равно туда иду.
Басс подумала и кивнула: сегодня она особенно устала, чувствовалось приближение её критических дней.
Фуражиры постепенно собирались на площадку киноциркуса и рассаживались в шезлонги. Гамэн вернулся с подносом – пиво ей он тоже принёс. Скоро все расселись и принялись за еду, неспешно перебрасываясь словами. Жаркий и влажный мезозойский день подходил к концу. Семейка аллозавров скрылась в густом папоротниковом лесу, и скоро всё затихло, как обычно перед наступлением ночи. После ужина парни начали разбирать свои шлемы и готовиться к сеансу.
– Доктор Стар, подать вам шлем? – спросил Сэм у Басс.
Басс посмотрела на него долгим, «мохнатым» взглядом. Ответила медленно:
– Не надо. Мне не хочется играть в футбол. Я на вашу игру посмотрю.
Между тем, стало смеркаться. Заработали проекторы, и на площадке возник стадион. Фуражиры приготовились выбирать себе футболиста, за которого они собирались сегодня играть. Всходящие над горизонтом две луны почти не мешали изображению, но Басс какое-то время вглядывалась в них, не отрываясь. Она всё никак не могла привыкнуть, что у земли когда-то было два спутника. Феерическое видение потрясало.
На стадионе разворачивалось своё зрелище. Первыми появились, небрежно переставляя мускулистые ноги, нападающие – лучшие исполнители стандартов и штрафных ударов. За ними следовали гордые и высокие центрфорварды – тотальные игроки, легко меняющие позиции на поле в зависимости от обстоятельств. После них – высокие и крепкие полузащитники, которые отличались особенно воинственной наружностью. Завершали шествие защитники-чистильщики, играющие исключительно важную роль в общей атаке.
И тут у Басс остановилось дыхание: на неё, опять неожиданно, накатывала олиба.
Басс впервые отчётливо почувствовала этот мир, отделённый от неё охранным куполом. Чужие мысли ринулись к ней разом, и их было много, и она едва успевала подумать одну, как к ней уже приближалось на мягких лапах чьё-то другое сознание, и скоро эти мысли сплелись в её голове в один огромный алый клубок из всех ползающих, бегающих, плавающих и летающих организмов, которые существовали на Земле сотни и сотни миллионов лет назад.
Потом словно невидимые метаптицы засвистели в ветвях невидимых протодеревьев, и новый, незнакомый, дымчато-серый запах защекотал ей ноздри. Этот запах стоял в жарком мезозойском воздухе, неподвижно зависнув над киноциркусом, и был он неотделим от других привычных земных запахов: от смачного духа городских площадей, от резкой вони гниющего на речных отмелях мусора, от тысяч и тысяч оттенков химического букета нагретого солнцем асфальта, смешанного с выхлопами великого числа автомобильных глушителей.
Этот запах рос, закручиваясь вверх и соединяясь там, в двулунном ясном небе, с криками ночных хищников, и скоро Басс стало казаться, что она всегда жила в этом мире и останется жить здесь и дальше, и не умрёт никогда…
В мире, куда она снова попала и который поклялась себе спасти от имени всего человечества.
****
Глава 4. Мезозой без прикрас
– С фига ли? – спросил Петрович и повернулся к Сэму от микроскопа.
Сэм стоял перед ним с удивительно просящим видом, согнувшись в спине и вытянув шею, словно открывал дверь в кабинет врача с робким вопросом, можно ли ему войти.
Но Петровича трудно было пронять любым видом Сэма, даже видом Сэма умоляющего, поэтому он строго повторил:
– С фига ли, Сэмчик, мне это делать? Сейчас мои исследовательские часы.
Обрадованный тем, что Петрович, наконец-то, заговорил с ним, Сэм заканючил:
– Ну, перенеси свои часы, Петрович, миленький. Мне очень нужен микроскоп, просто до зарезу! Клянусь папой Иисусом!
– Мне тоже нужен микроскоп, Сэмчик, – отрезал Петрович и опять крутанулся к микроскопу на своём стуле.
– Да что? Что такого срочного тебе может быть надо? – взорвавшись, басом взревел Сэм уже в своей обычной манере.
– А то срочного! – не поворачиваясь от микроскопа, отозвался Петрович своим самым занудным тоном. – То и срочного, что дрозофилы не жрут наш горох… А ведь должны!
Сэм в удивлении округлил глаза, и они застыли на его чёрном лице, как белеющие в полумраке бара бильярдные шары, только шары с чёрными зрачками. Впрочем, эта маска потрясения на его лице так же быстро пропала. Скоро Сэм принялся стоять и молча смотреть на Петровича уже со скорбным видом.
Петрович чуть повернул голову от окуляров и скосил глаза на Сэма.
– Сходи, попроси микроскоп у Мики. Я знаю, что он сегодня тоже с микроскопом работает. У него какой-то облом с технологией получения аптамеров, – милостиво предложил он.
Наверное, Сэм смекнул, что любезно разговаривать с ним – самый верный путь доступа к микроскопу, потому что очень заинтересованно спросил:
– А что у Мики с аптамерами?
– Не знаю. Что-то у наших псов с носом стряслось, – пробормотал Петрович, подкручивая кремальеры регулятора света микроскопа. – То ли микрочип не оснащается нанодетекторами, то ли микроячейки не закрываются гидрофобными мембранами… Я особо не вникал.