Две повести о тайнах истории
Шрифт:
Но история движется дальше, и вот в первой половине первого тысячелетия до нашей эры первобытный период древней истории Хорезма кончается. С VII–VI веков до нашей эры древний Хорезм вступает в античный период своего развития, который начинается уже знакомыми нам городищами с жилыми стенами, строительством оросительных систем, прочным оседанием скотоводов на землю, переходом от скотоводства к земледелию. Это период рабовладельческого, или, как уточняет Толстов, общинно-рабовладельческого общества, и именно он, а не мейеровский «античный феодализм» сменяет в истории первобытный период. Не крепостные воздвигают оросительные каналы, а тысячи и десятки тысяч рабов. Недаром спустя много-много веков, уже в средневековье, правители, вступая на престол, должны были нередко давать клятву, что не будут рыть новых каналов. Только рабов государство
Выделяются богатые роды, возникают государственная власть и каста воинов, появляются храмы — отдельные здания, посвященные богослужениям, и каста жрецов. Быть ближе к богам становится особой, доступной лишь для избранных, привилегией. Перед нами уже классовое разделение общества, но облеченное еще в форму разделения на касты.
Вместе с тем города той эпохи уже действительно города. Хотя ремесло не выделилось в самостоятельную отрасль хозяйства, — им занимаются еще в родовых домах, причем занимаются рабы, — уже пышно расцветают города. Этот ранний расцвет их здесь объясняется тем, что они с самого зарождения выполняли роль основного связующего звена между обеими главными отраслями местной экономики — земледелием и кочевым скотоводством. Судьбы кочевых и оседлых народов — представителей самого древнего, первого в человеческом обществе, великого разделения труда, — вообще неотделимы в Средней Азии друг от друга на всем протяжении истории.
По мере роста государства можно видеть, как все более мощными становятся его оборонительные сооружения. Они покамест весьма архаичны по системе обороны: у крепостных стен, например, нет еще башен, и из-за этого нельзя обстреливать противника вдоль стен, что является наиболее рациональным способом обороны крепости от ломящегося в нее врага. Архитектура крепостей, подобных, скажем, Джанбас-кале, рассчитана на участие в обороне всего ее населения. Это — неоспоримое свидетельство не исчезнувшего еще очень крепкого духа военной демократии, столь присущего прежде всего предыдущему этапу развития — родо-племенному строю.
Толстов уделяет истории архитектуры огромное внимание и заставляет кинематографистов отдавать львиную долю их времени съемке именно архитектурных памятников. Сквозь архитектуру отчетливо проступает социальная история, надо лишь уметь и хотеть читать ее страницы. И с замечательной наглядностью видишь одновременно, что общие закономерности развития человеческого общества в равной мере обнимают собой и Восток. Его социальная история, проявляющаяся хотя бы в архитектуре, подчиняется тем же общим законам развития общества, что и всюду на земле.
…Еще и еще фотографии. Снимки большесемейных домов-массивов в Топрак-кале и в других древних городах Хорезма. Эти дома сами по себе не укреплены ничем, что прекрасно видно на фотографиях. Их ограждает внешняя оборонительная система всего города, которая защищает от набегов кочевников не только город, но и земледельческую округу, примыкающую к городу. Все это говорит о мощи централизованного государства. О его мощи говорит и то, что крепости расположены не у головных сооружений арыков, а у хвоста арыка — там, где он соприкасается с пустыней. Государственная власть первым делом озабочена обороной страны от кочевников, а не тем, чтобы — как будут делать впоследствии феодалы — наложить лапу на голову арыка: кто выплатит оброк, тому пущу воду на поля; кто не выплатит, пусть грызет пересохшую землю! Не приходится говорить, что последняя форма принуждения, конечно, более эффективна, чем одна только плетка, занесенная над рабом в домах Топрак-калы: ведь сколько раба ни секли, а оставлять его издыхать с голоду было невыгодно — он представлял собой значительную рыночную ценность. При феодальной системе принуждения эксплуататор избавлялся от необходимости заботиться о прокорме крепостного — крепостной сам должен был создавать себе пищу: угроза обречь на голод действовала надежнее плетки.
Но не станем забегать вперед. Вернемся к городам античного периода Хорезма в пору их расцвета, до того как их разрушил феодализм, и обратим внимание на цоколь Топрак-калы — этот мощный, четырнадцатиметровой высоты искусственный утес на ровной местности со взнесенным на нем дворцом хорезмшаха. Как знаком и в какую глубокую древность (глубокую древность даже для Топрак-калы!) уводит этот архитектурный принцип! Это же бархан, на котором стоял кельтеминарский «шалаш»! Но так как, когда
Буржуазные историки отказывали народам Средней Азии в самостоятельной культуре. На основании, например, того, что Авеста — религиозный памятник иранского происхождения, они делали вывод, что всей духовной культурой народы Средней Азии обязаны лишь Ирану. Толстов, произведя обстоятельный разбор наиболее древних частей Авесты, показал и доказал, что социальные отношения, рисуемые сказанием, сложились раньше всего как раз не в Иране, а в других местах Азии — в Хорезмском оазисе; что древнейшие главы Авесты и географически прикреплены к Хорезму, то есть создавались именно здесь, а не в Иране. Кто же у кого заимствовал? Кто кому обязан своей духовной культурой?
Необычайно интересны и родовые тамги [16] на кирпичах, из которых сложены стены Топрак-калы. В одной стене, скажем, кирпичи имеют тамгу: две параллельные черты. В другой стене тамгой на кирпичах являются три параллельные черты. Это каждый род отмечал, сколько кирпичей он выделал и какую часть стены сложил. Но различных тамг не так уж много: столько, сколько родов принимало участие в стройке. Характерно также: большинство тамг имеет общие черты в рисунке — роды были родственные.
16
Тамга— знак собственности.
Перед нами еще одно свидетельство, что город и населяли и строили первоначально родовые общины, что в основе рабовладельческой городской цивилизации Хорезма был застойный общинный быт.
Архитектура городского и сельского поселения была одинакова: города отличались от селений только размером.
Но вот в сельских округах, прилегавших к городам, начинают выделяться из общинно-родовых укреплений отдельные большесемейные общины типа патриархальной римской «фамилии». Одновременно обособляется слой аристократических фамилий в сельских округах, и усадьбы аристократов начинают господствовать над поселением. Архитектурно они еще не отличаются от остальных ничем: разделение внутри общинников-рабовладельцев только зарождается, аристократы и остающиеся свободными, хотя и беднеющие, рядовые общинники еще не стали классами-антагонистами, в каких они превратятся при феодализме: одни — феодальными баронами, другие — крепостными. Пока дело так далеко не зашло, но идет оно к этому.
Параллельно развивается и такой процесс: усиливаются отдельные замковые укрепления аристократов и хиреют старые города. Города же нового типа еще только возникают, — точнее, еще лишь намечается их прообраз. Это посады при крупнейших замках-усадьбах аристократов. Ремесленные изделия, изготовляемые здесь, неизмеримо грубее, чем те, которыми славились города раньше.
Единая государственная система укреплений приходит в ветхость. Зато толще и прочнее становятся крепостные стены отдельных крупных замков и все дальше перемещаются эти замки от хвостовых частей арыков к голове канала. Все чаще запустевают земли, расположенные в низовьях каналов. Распад мощного централизованного государства, сопровождаемый постоянными войнами, приводит к разрушению и упадку оросительной системы: лишь бы на мой участок воды хватило! Никому уже нет дела до всей ирригационной системы. Но особенность сети искусственного орошения заключается в том, что если не заботиться о всей сети, то в конце концов на каждый участок станет поступать меньше воды. И страна легко становится добычей воинственных соседей, а они постоянно налетали из степей: то арабы, то полчища Чингисхана, то Тамерлан. Сама экономика толкала такие страны к объединению. И если это обеспечивал им захватчик, то удерживался у власти и захватчик.