Две стороны одной медали
Шрифт:
Однажды подошел Стас: «Я еще могу что-то сделать не только как тренер, но и как спортсмен. Давай встанем в пару!» Честно говоря, для меня это было неожиданно – Стас был старше, отношения с Петей у меня были отличные, мы вместе приехали в новый город к новому тренеру, даже стали чемпионами Украины, нужно ли что-то менять? Правда, высоких результатов на международной арене не было, за исключением призовых мест на этапах юниорской премии Гран-при.
Помню, я советовалась с мамой, взвешивала все за и против, и в результате согласилась. Стаса я знала как человека опытного, все-таки чемпион мира среди юниоров, и мы могли сделать куда больше вместе. Мы прокатались 5 лет, и за это время никаких особых результатов так и не достигли. Четыре раза мы были чемпионами Украины, и максимум 4-е место на чемпионате мира – в Японии. Лидировали в основном российские пары. 4-х
В 2007 году, как раз после 4-го места в Японии, мы со Стасом начали тренироваться не только с Кухар. Я познакомилась с очень важным для меня человеком – Николаем Морозовым, о котором так много рассказывает Максим. Он нам со Стасом ставил программу перед Олимпиадой в Турине 2006 года. Он предложил просто потренироваться у него и одновременно у Галины Владиславовны. Морозов жил в США, и на лето мы перебрались к нему. Думали остаться надолго, но уже через полгода вынуждены были вернуться в Киев на родной каток «Льдинка». У Морозова была интернациональная команда, и его частые переезды никак не совпадали с графиком наших тренировок, смысла сидеть в Америке не было.
Честно говоря, хотелось большего. Я следила за успехами Алены Савченко. В тот момент она каталась в паре с Робином Шолковы в Германии у тренера Инго Штойера. Он пригласил нас тренироваться у него – ему нужна была вторая пара для здоровой конкуренции с Аленой и Робином. Для нас в этом тоже был плюс – перестать вариться в собственном соку, узнать больше, научиться новому, зарекомендовать себя на международной арене с международным тренером.
С Галиной Владиславовной мы расстались хорошо, как мудрая женщина, она взвесила все факты и сама сказала, что в Германии нам будет лучше. Мы хотели медалей, и немецкий тренер мог нам в этом помочь. К сожалению, нашим мечтам не суждено было осуществиться – в Ванкувере мы заняли 8-е место. И после Олимпиады, где мы выступали с немецким тренером и под украинским флагом, Стас надумал заканчивать. Но перед этим сам решил найти мне новую пару. Он поговорил с Максом и выяснил, что Траньков хочет со мной кататься. Он так и сказал Стасу, что перед ним стоит достаточно простой выбор – либо уходить из спорта совсем, либо оставаться, но только со мной.
Было несколько вариантов, с кем бы я еще могла встать в пару, но Максим мне был очень симпатичен. К тому моменту мы были знакомы, но и только, однако интуиция подсказывала – надо ехать в Россию к Максиму.
15 мая 2010 года мы с Максимом Траньковым встали в пару, и я начала выступать за Россию. Судьбоносный день! Меня всегда это одновременно и подстегивало, и страшило – надо было доказать, что мне не просто так дали возможность кататься за эту страну.
Наши успехи говорили сами за себя. Мы брали медаль за медалью, старт за стартом. И чуть ли не с первого сезона стало понятно, что на нас делают ставку в соревнованиях: мы можем занимать высокие места, мы действительно пара топового уровня и готовы бороться за медали в Сочи…
У нас были очень разные пути к той самой Олимпиаде, мы встали в пару взрослыми людьми, но быстро доказали, что мы можем многое, просто не надо бояться что-то менять.
Максим
Книга 1
Пермь
Глава 1
Не знаю, были ли это рассказы родителей, отложившиеся в моей памяти и причудливым образом трансформировавшиеся в мои воспоминания, или я и правда помню, как мой старший брат Алексей вошел в дверь и сказал, что, возвращаясь из кино, увидел объявление у Дворца спорта о наборе детей в секцию фигурного катания. Детей обычно отдают в зимние виды спорта из-за слабого здоровья по совету врачей, но это была не моя история. Мне было как раз 3 или 4 года, и Алексея регулярно заставляли нянчиться со мной, так что с его стороны это наверняка была попытка освободиться. У него не всегда получалось за мной уследить – мы были полными противоположностями. Брат с ранних-ранних лет очень любил читать и в свои в тот момент 10 или 11 буквально поглощал том за томом – причем очень серьезную литературу. Иной раз он погружался в книгу, а я куда-то уползал и мог что-то натворить, так что ему из-за меня еще и прилетало. И вот это объявление…
«Нужно отвести Максима в секцию», – сказал он родителям и привел неоспоримые доводы: каток очень близко к дому, вся семья спортивная, меня надо было тоже чем-то
– Хочешь так же? – спросили меня. С равным успехом я ответил бы утвердительно, если бы меня спросили о том, хочу ли я кататься на велосипеде или карусели. Я мало что понимал. Катаются, значит, им весело.
– Хочу! – ответил я.
– Ну все, будешь кататься!
Так состоялся судьбоносный диалог, задавший направление моей жизни. Небеса не раскрылись, никаких особых запоминающихся моментов или знаков. Меня просто отвели на каток Дворца спорта «Орленок», тогда на улице Карла Маркса, сегодня Сибирской, чтобы я был «при деле». И там я остался на многие годы.
Я уже упомянул, что семья у меня была спортивной, так что какие-то секции или занятия не считались чем-то из ряда вон выходящим. Брата с детства отправили на лыжи, хотя душа у него к этому не лежала, да и ехать надо было очень далеко на базу. Какое-то время он туда поездил, а потом с головой ушел в учебу. Мама Валентина Ивановна – спортсменка, легкоатлетка, с педагогическим образованием в училище, как это сейчас называется, олимпийского резерва. В тот момент она работала воспитателем в детском саду. А вот отец Леонид Степанович Траньков – мастер спорта СССР по конному спорту, первым среди конников получил это звание на Урале, легенда в Пермском крае, победитель Спартакиады народов РСФСР в 1983 году, в год моего рождения. Он получил шанс поехать на Олимпийские игры в 1984-м. Это было большое достижение в спорте. Но совпало оно с бойкотом нашей страной Игр в Лос-Анджелесе. Отец поехать не смог. А на следующие Игры в Сеуле его не пустили, решив омолодить сборную. В результате, пропустив две Олимпиады не по своей воле, он сломался – для спортсмена нет ничего важнее, чем участие в Играх. Вся твоя жизнь – подготовка к Олимпиаде, все трудности, через которые ты проходишь, все лишения, вся боль – для того, чтобы поехать туда, и моего отца этого лишили. Я понимаю, почему он не смог это преодолеть. Он был в одном шаге от самого важного турнира, и…
Мои родители поженились в 1977 году, и вскоре родился мой брат Алексей. Через несколько лет я. И, несмотря на то, что в конном спорте можно оставаться хоть до 80 лет – пока сидишь в седле, – отец был вынужден уйти: надо было содержать двоих детей, а времена начались непростые. С какой-то периодичностью он возвращался в спорт, работал тренером. Даже когда я уже хорошо себя помню, он регулярно успешно выступал, но потом что-то снова происходило…
Отец работал автослесарем: у него был свой гараж, где он ремонтировал машины. Работал папа хорошо, у него была большая клиентура и, денег ему это приносило достаточно. Он и в этом достиг успеха. Было только одно но – неудача в спорте, да еще и не по своей вине, стала для него тяжелой психологической травмой, и, чтобы заглушить эту боль, он начал выпивать и периодически просто уходил в загулы.
Папа был звездой на городском уровне, всегда ходил со значком мастера спорта, был узнаваем, красив, заметен, и, конечно, его постоянно приглашали выпить, а он не отказывался.
Мама его не бросала, хотя и скандалила, переживала, была вынуждена поднимать двух детей одна на свою зарплату, так как папа мог после гулянок прийти без денег. Они прожили вместе до самой папиной смерти в 2013 году. Между родителями было разное, но они всегда преодолевали все вместе. Папа никогда не обижал ни нас, ни маму, периодически кодировался, но снова срывался. Он мог быть строгим и наказывал нас с братом за серьезные проступки, но всегда был человеком справедливым.
Надо сказать: когда потом у меня начало получаться в спорте, отец будто нашел во мне отдушину. Он знал о правилах в фигурном катании больше, чем я, всегда поддерживал, приходил на мои тренировки, когда я был подростком, иногда, конечно, навеселе, но чем дальше, тем больше он вдохновлялся и тем реже он пил. Он будто видел в моих достижениях себя, он как бы через меня реализовался. Ему было очень важно, чтобы я сделал в спорте то, чего он не смог. Он жил этим. Отец сидел в Интернете, изучал фигурное катание, общался на всех форумах, был моим главным фанатом. Он знал все. Звонил мне и рассказывал какие-то сплетни, которые даже мы, фигуристы, не знали. Сидел за компьютером днями и ночами, приходил с работы и погружался в мир фигурного катания, общался с тренерами. Когда у меня все получалось, то и у папы было в жизни все нормально. Это стало одним из моих стимулов: чтобы у меня дома было все хорошо, мне надо было кататься, надо было показывать результат.