Две жертвы
Шрифт:
Вотъ склоняется передъ нею молодой красавецъ, приглашая ее на танецъ. Она протягиваетъ ему руку, выступаетъ впередъ. Веселые звуки, то замедляясь, удаляясь будто, то вдругъ приближаясь, захватываютъ ее и она граціозно повертывается и вправо и влво, машинально выдлываетъ хитрые па и поклоны менуэта.
Вотъ надъ самымъ почти ея ухомъ раздается голосъ… Одно за другимъ прямо въ сердце ей вливаются дорогія слова, отъ которыхъ такъ ярко вспыхиваютъ ея щеки. И сердце сладко замираетъ. То слова любви, первыя слова любви, общающей еще неизвданное счастье.
Какъ непохожимъ на всхъ остальныхъ кажется ей человкъ этотъ, какъ онъ выше всхъ, всхъ умне и краше, и какъ она въ него вритъ!..
Онъ становится ея женихомъ, ея мужемъ. Она вспоминаетъ свое первое счастливое время, рожденіе перваго ребенка, вспоминаетъ все, что было до того самаго дня, когда ужасная дйствительность открылась передъ нею во всемъ своемъ безобразіи; когда не оставалось уже никакихъ сомнній. Но она не хочетъ вспоминать и переживать снова этихъ страшныхъ дней, вмст съ которыми ушли ея счастье, ея молодость. Она гонитъ отъ себя новый, ужасный, отвратительный образъ, который замнилъ собою милаго и любимаго человка. Она не хочетъ, знать его. Передъ нею не онъ, какимъ пришлось узнать его впослдствіи…
И сидитъ она, несчастная, заживо погребенная, и ея блдныя губы шепчутъ слова любви, нжно шепчутъ имя злодя, ее погубившаго.
Но проходятъ минуты очарованія, исчезаютъ, разсыпаются призраки прошлаго… Свтъ смняется тьмою… Графиня вздрагиваетъ всмъ своимъ изсохшимъ тломъ и, посл этихъ минутъ счастья, еще ужасне сознаніе дйствительности, еще невыносиме безвыходное отчаяніе…
«Дти! дти!» — стонетъ она, ломая руки.
Безуміе начинаетъ одолвать ее и спутываетъ ей мысли.
XIV
Несчастная графиня очнулась отъ тяжелаго забытья. Она открыла глаза и безучастно взглянула на привычную, уже давно переставшую ужасать ее обстановку темницы. Слабый свтъ, проникавшій въ небольшое отверстіе посреди сводчатаго низкаго потолка, извстилъ ее, что тамъ, въ далекомъ отъ нея мір, съ которымъ она давно и навки потеряла всякую связь, кончилась ночь, что тамъ начался день, быть можетъ, ясный, солнечный день. Но ей было все равно: ночь ли, день ли.
Она приподнялась со своей постели, спустила на старый, пыльный коверъ исхудалыя ноги. Ей стало холодно, и она снова улеглась, Закутываясь въ одяло. Она была голодна: ей хотлось пить, только она врядъ ли сознавала это.
Гулкіе шаги раздались въ отдаленіи, потомъ стали приближаться. Щелкнулъ замокъ у двери, дверь пріотворилась и на порог душной кельи показалась фигура старухи.
Графиня не шевельнулась. Она знала, что это Петровна, которая каждое утро приносила ей пищу. Иногда она узнавала ее, иногда нтъ. Прежде, когда узнавала, то радовалась ея появленію, кидалась ей навстрчу, разспрашивала ее о дтяхъ; но въ послднее время, хоть и узнаетъ иной разъ, но ужъ не радуется, ни о чемъ не разспрашиваетъ. Узнаетъ Петровну, а о дтяхъ забудетъ, не знаетъ, что здсь по близости ея дти, что старуха, быть можетъ, видала ихъ недавно. Вспомнитъ про дтей, но не узнаетъ старуху, не видитъ, что она передъ нею, не слышитъ того, что она говоритъ ей.
Но кто-же это сегодня пришелъ вмст съ Петровной? Вотъ у двери изъ-за старухи выглядываетъ другая человческая фигура.
Графиня приподнялась, смотритъ: женщина молодая, красивая; но съ такимъ блднымъ лицомъ, какъ-будто она не живой человкъ, а привидніе. Только глаза черные такъ и горятъ, такъ и впились въ нее, въ графиню.
Ей стало страшно. Она отвернулась, но и отвернувшись она чувствовала этотъ невыносимый, ужасный взглядъ.
И она взглянула снова. Она подумала, что ошиблась, что никого нтъ съ Петровной. Но блдная женщина не исчезаетъ, а беззвучно приближается къ ней.
Графиня вскочила съ кровати и, почему-то дрожа всмъ тломъ, остановилась передъ блдной женщиной.
— Кто это? кто это? — шептала она.
И нсколько мгновеній стояли он другъ передъ другомъ, об пораженныя, об дрожащія.
Ганнуся хотла говорить — и не могла. Она только изо всхъ силъ инстинктивно сдавливала руками сердце, которое шибко и мучительно билось въ груди ея. Наконецъ, она произнесла, едва выговаривая слова, едва ворочая языкомъ, стуча зубами:
— Кто вы? ради Бога не обманывайте меня, скажите правду!..
Графиня разслышала ея вопросъ, вопросъ, который еще никто никогда не задавалъ ей. И она поняла этотъ вопросъ, къ ней вернулось сознаніе, и она отвтила:
— Я — графиня Девіеръ…
Ганнуся схватилась за голову и пошатнулась.
— Поклянитесь мн Богомъ, что вы его законная жена, жена Михаила Девіера!..
— Такъ кто-же я иначе?! — изумленно сказала графиня. — Зачмъ вы меня спрашиваете? Чего вамъ отъ меня надо? Зачмъ вы пришли сюда?..
Мысли ея снова начинали спутываться. Она вернулась къ своей кровати, сла на нее и опустила голову.
Ганнуся слабо вскрикнула. Петровна поспшила къ ней и шепнула:
— Матушка, ради Создателя крпись… о ребеночк подумай!.. поспшимъ, не то насъ застанутъ, тогда все пропало!..
Въ эту минуту желзная дверь, въ которую вошли он, съ шумомъ распахнулась и въ темницу вбжалъ Девіеръ. Онъ остановился на мгновеніе, оглядлъ всхъ и, не произнося ни слова, со всего размаху, своимъ сильнымъ кулакомъ, ударилъ по голов Петровну.
Та тихонько и какъ-то странно ахнула и повалилась на полъ.
Графиня сидла на кровати, безсмысленно глядя передъ собою и ничего не понимая.
Ганнуся даже не замтила, не видла какъ графъ ударилъ Петровну, какъ та повалилась. Она видла только его страшное, искаженное лицо. Она ступила къ нему и задыхаясь, указывая на графиню, проговорила:
— Правда-ли, что она — жена твоя?
Онъ стиснулъ зубы. Онъ хотлъ-было броситься на нее, но вдругъ остановился.
— Правда! — крикнулъ онъ.
— А я… я…
— А ты — моя любовница, которая мн надола и которую за шпіонство я проучу какъ слдуетъ!