Две жизни
Шрифт:
смелее.
– Так то в стогу. А тут...
– А тут что? Грозы не хватает, запахов сена? Глупенький ты мой! Мы же снова одни. Совсем одни! И знаешь что? Помнишь, я обещала сказать тебе кое – что? Так вот, слушай. Если мне и суждено будет когда-нибудь выйти замуж, то моим суженым будешь только ты.
– Что ты, Настя, как же я, простой кузнец...
– А это уж моя забота. Теперь ты мой характер знаешь. Ты или никто! А сейчас... давай поваляемся как тогда, в стогу.
Раздевайся, Митюша.
– Так я и без того... – вконец растерялся Дмитрий, одергивая рубаху.
– Что «без того»? Или ты хочешь, чтобы мы на пол прилегли?
– Не знаю... Тут все такое чистое, нарядное...
– Вот – вот, люди постарались для нас, а ты... Не в рубахе же и в штанах заберешься в чистую постель! Это тебе не норушка в стогу.
– А ты сама?...
– А я... Ты что, не видишь?
Тут только Дмитрий заметил, что на Анастасии всего лишь легкий ситцевый халатик, сквозь полураспахнутые полы которого проглядывает узкая полоска совершенно голого тела. Это было красноречивее всяких слов.
– Настасьюшка моя! – пересилив последние путы стеснения, Дмитрий опустился на колени и, обхватив ее бедра, начал как безумный целовать соблазнительно белеющую полоску.
– Ох, Митя! – слабо вскрикнула Анастасия. – Что ты делаешь? Я уж еле на ногах стою. – Она наклонилась на/1 ним, подалась к нему всем телом. Дыхание ее участилось. Руки судорожно вцепились в его вихры. – Митенька, я падаю... Держи меня! Ох... – больше она не могла вымолвить ни слова.
Тогда он вскочил с пола, поднял ее на руки, прижал к самому сердцу, приник губами к оголенной груди.
– Митюшенька, радость моя! – она снова обвила его шею руками, потянулась губами к его губам. – Тебе же тяжело, милый. Ляжем в постельку.
Но он медлил, что – то еще удерживало его от шага к последней черте. Он не мог отрешиться от сознания огромной пропасти, отделявшей его от возлюбленной. Однако поцелуи Анастасии были сильнее всех страхов и сомнений.
Чуть помедлив, он шагнул к кровати и осторожно опустил драгоценную ношу на хрустящие простыни. Однако Анастасия не выпустила его руки из своих:
– Ну что же ты? Иди ко мне, Митюша.
И снова, как тогда в стогу, какая – то сила, не поддающаяся ни воле, ни рассудку, будто толкнула его к Анастасии. Он сбросил с себя остатки одежды и, задыхаясь от переполнивших его чувств, все еще не веря в реальность всего происходящего, прилег рядом с ней. Пока только прилег – робко, боязливо, не решаясь даже до конца распахнуть ее халатик. Но так продолжалось лишь мгновенье. В следующую секунду, стоило только ей прижаться к нему, все сокрушающая сила страстной нежности заполнила все его существо, захлестнув последние крохи рассудка, и оба они потонули в бездонном омуте любовного экстаза...
Глава восьмая
Теперь они встречались часто. Преданно – услужливая и хитрая на выдумки Аграфена то сопровождала Анастасию в уездный город на ярмарку, то ехала с ней к ее любимой подруге по пансионату в соседнее село, то просто приглашала навестить каких – то своих родственников на дальнем хуторе. И всякий раз где-нибудь по дороге им «случайно» попадался бредущий с котомкой за плечами Дмитрий, и они, конечно, «соглашались» подвести его по мути, благо «шел» он примерно туда же, куда они ехали. Л найти затем для них с Анастасией укромное, скрытое от посторонних глаз местечко было для Аграфены проще простого.
Сложнее было Дмитрию каждый раз объяснять своему названому отцу причину неожиданной отлучки из дома. Но он сразу откровенно признался ему во всех своих сердечных делах, и старый кузнец вынужден был скрепя сердце не перечить любимому чаду.
Так продолжалось до самой осени. Для Дмитрия все это лето было одним сплошным фейерверком радости и счастья. О будущем он не думал, старался не думать. Чувство, овладевшее им, было настолько велико, что заставляло молчать любые доводы трезвого разума.
Анастасия, похоже, тоже не очень задумывалась, чем может кончиться их роман, хотя в глубине души и лелеяла надежду на счастливый конец. Ведь, как бы там ни было, она была единственной наследницей громадного состояния Мишульских и рано или поздно должна была юридически вступить в права владелицы этого состояния. Кто тогда стал бы указывать, за кого ей выйти замуж? А пока... Пока она беззаботно отдавалась охватившему ее чувству, тем более что ничего не мешало их с Дмитрием свиданиям.
Несчастье пришло неожиданно и, как всегда, с той стороны, откуда его не ждешь. Накануне Аграфена предложила девушке съездить вместе с ней дня на три на ее родину, навестить могилы отца и деда. Все переговоры с матерью, с которой Анастасия решала подобные вопросы, прошли как нельзя лучше. И в воскресенье утром решено было выехать в сопровождении лишь кухарки Лукерьи и кучера Афанасия, большого приятеля Лукерьи, да и самой Аграфены.
Дмитрий был, естественно, заранее предупрежден, успел переговорить с отцом, собрать нехитрые пожитки. А в субботу вечером... В субботу вечером в кузницу прибежала запыхавшаяся Аграфена и, отозвав Дмитрия в сторону, зашептала ему на ухо:
– Слышь, Митрий, беда у нашей барышни. Опять они с отцом не поладили. Да как не поладили! В общем, никуда мы завтра не едем. А сегодня, как стемнеет, приходи опять к
нижней калитке. Там она тебе все расскажет. Страшное что – то затеял барин – то. Барыня и та хотела заступиться за дочь. Да где там! Сама слышала, как он орал на них обеих. Молчать, кричит, русалочье отродье! Не вашего бабьего ума это дело. Как я сказал, так и будет!
– Да что он задумал сделать – то? – вскричал Дмитрий, холодея от тревоги.
– А этого она даже мне не сказала. Зашла я к ней, а она в слезах. И говорит так жалостливо. Ни о чем, говорит, меня не расспрашивай, а беги сейчас же к Митрию и скажи, чтобы пришел он ближе к ночи к нижней калитке. Условный знак – тот же. Вот я и прибежала.
– Так что у них – опять гости? – догадался Дмитрий.