Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)
Шрифт:
– Спасибо, не откажусь, - ответил Дойль, принимая хрупкую трубку белой глины и кисет с табаком.
– Что такое ка?
Бургхард нахмурился еще сильнее:
– Вы чертовски странный человек, сэр. Воистину вы - странная смесь знания и неведения; настанет время, я надеюсь, когда я с удовольствием выслушаю вашу историю. Например, вы носите связующую цепь, однако непохоже, чтобы вы знали о нас много, вам известен доктор Романелли, но вы не знаете, что такое ка или как случилось, что нынешняя зима выдалась такой свирепой.
– Он улыбнулся, хотя в его простецких на первый взгляд
Дойль набил трубку сухим табаком и разжег ее так же, как это делал Лонгвелл.
– Да, я полагаю, Ромени может оказаться такой тварью, - сказал он, выпуская кольцо дыма и наслаждаясь тем, как оттаивает у камина его борода. Неожиданно его глаза расширились.
– Ага, кажется, я знаю еще одного человека, который может быть... ка. Вот бедолага! Я уверен, сам он и не знает этого.
– Вам известен Аменофис Фике?
– спросил Бургхард.
Дойль оглядел всю компанию, не зная, сколько известного ему он может открыть им.
– Он был - или есть, или будет - вожак шайки цыган.
– Воистину так. Только почему "был" или "будет"?
– Не обращайте внимания. Так или иначе, джентльмены, это ка доктора Романелли находится сегодня в Лондоне, и он обладает знаниями, которые заказаны здесь всякому, и его необходимо найти и отправить туда, где ему положено находиться.
– И вы хотите вернуться с ним?
– уточнил Бургхард.
– Совершенно верно.
– Но зачем вам такой опасный - пусть и быстрый - способ перемещения? удивился Бургхард.
– Верхом или морем вы за шесть месяцев можете добраться почти куда угодно.
Дойль вздохнул.
– Насколько я понимаю, вы выполняете функции... некоторого рода магической полиции, - начал он. Бургхард улыбнулся и вздрогнул одновременно.
– Не совсем так, сэр. Ряд могущественных и дальновидных лордов платят нам за то, что мы оберегаем Англию от колдовской порчи. Мы не занимаемся магией, но боремся с ней.
– Ясно.
– Дойль положил трубку на камин.
– Если я расскажу вам все, осторожно произнес он, - и вы согласитесь, что эта тварь Ромени представляет собой угрозу - я бы сказал, страшную угрозу - Лондону, Англии и всему миру, то поможете ли вы мне изловить его и не препятствовать моему возвращению - если это, конечно, возможно - туда, куда мне нужно?
– Даю вам свое слово, - негромко ответил Бургхард. Дойль несколько секунд молча смотрел на него. В комнате воцарилась тишина, только трещали поленья в камине.
– Хорошо, - громко произнес он наконец.
– Я постараюсь быть кратким действовать надо быстро, а мне кажется, я знаю, где его надо искать через час или около того. Мы с ним брошены сюда какой-то магической силой, но не из другой страны вроде Турции. Мы попали сюда из другого времени. Последнее утро, что я помню, было утро двадцать шестого сентября 1810 года.
Лонгвелл
– Продолжайте, - сказал тот.
– Итак, что-то...
– Дойль замолчал, поскольку заметил на столе тетрадь в кожаном переплете, и хотя та была совсем новая, с вытисненными на обложке золотыми цифрами 1684, он узнал ее и подошел к столу. Рядом с чернильницей лежало наготове перо, и он, ухмыляясь, окунул его в чернильницу, открыл последнюю страницу и написал на обложке: "Ихей, энданбрей. Анкей уйяй игитдай?"
– Что вы такое пишете?
– удивился Бургхард. Дойль только отмахнулся от него.
– Джентльмены, что-то проделало отверстия в структуре времени...
***
Пятнадцать минут спустя группа из пятнадцати человек, одетых соответственно погоде, вывалилась из двери старого дома и поспешила по узкому проезду Лондонского моста на юг, к Суррею. Проход между древними домами позволял идти по двое, но они шли по одному. Дойль шагал вторым, следом за закутанным Бургхардом, без труда поспевая за ним, несмотря на болтавшийся на правом боку тяжелый меч в ножнах. Единственным светом, освещавшим им дорогу, был тонкий луч фонаря Бургхарда, так как неверный лунный свет освещал только верхние этажи, островерхие крыши да еще паутину балок, протянувшихся над улицей между домами и не дававших старым зданиям завалиться друг на друга. На мосту стояла тишина, нарушаемая только случайным лязгом цепи о булыжник, и откуда-то издалека доносились еле слышные отзвуки смеха и музыки.
– Сюда!
– прошептал Бургхард, сворачивая в щель между домами и освещая фонарем деревянную конструкцию, в которой Дойль распознал ведущую вниз лестницу.
– Нет смысла объявлять о нашем присутствии, маршируя через южные ворота.
Дойль последовал за ним вниз по темной лестнице, и после долгого спирального спуска по колодцу, ведущему сквозь каменную опору моста, они вышли на открытую площадку под пролетом. Дойль в первый раз заметил, что река, просвечивающая сквозь деревянные ступени, скована льдом.
По льду в сторону северного берега направлялась вереница людей, и Дойль мельком глянул на них, но что-то заставило его присмотреться повнимательнее. Что-то в них есть странное, что-то не так. Может, странный, сгорбленный вид некоторых? Или качающаяся, подпрыгивающая походка идущего впереди?
Дойль схватил Бургхарда за плечо.
– Подзорную трубу!
– сказал он негромко, но настойчиво, и тут же в него сзади врезался Лонгвелл.
– Сейчас.
– Бургхард порылся под пальто и передал Дойлю складную подзорную трубу.
Дойль щелчками раздвинул трубу в рабочее положение и направил ее на странную процессию. Он так и не смог настроить резкость, но даже так разглядел, что подпрыгивающий предводитель, несомненно, доктор Ромени, а пятеро... нет, шестеро остальных - какие-то калеки, закутанные в меха.
– Вон он, - тихо произнес Дойль, возвращая подзорную трубу Бургхарду.
– Ах, проклятие. Пока они на льду, мы не осмелимся напасть на них.
– Это почему?
– спросил Дойль.
– Связь, дружище. От цепей на воде нет толку, - раздраженно прошипел Бургхард.