Двенадцать человек - не дюжина

Ферра-Микура Вера

А во дворе между тем происходили всякие события.

Бруно, непоседливый сынок тёти Рези и дяди Михаила, восседал на ветке каштана и ревел. Забраться-то он забрался, а вот слезть никак не решался.

Дедушка Зомер и дедушка Херинг как раз приступили к распутыванию бельевой верёвки в пятьдесят метров длиной, чтобы потом протянуть её из одного конца двора в другой, хотя Неллина мама убедительно просила их пока подождать с этим делом.

Но

поскольку Бруно вопил на своём каштане всё громче и громче, дедушки приняли решение принести во двор стремянку с пятнадцатью перекладинами из мастерской покойного прадедушки-скульптора.

Мастерская эта была когда-то гаражом, а ещё раньше конюшней и находилась на задворках. Туда-то и поспешили оба дедушки, бросив посреди двора запутанную бельевую верёвку с множеством узлов и петель.

Туристам, осматривавшим старинный охотничий замок, приходилось передвигаться по двору с большой осторожностью. К счастью, никто из них не запутался и не попал в петлю. Только одна молодая дама в тёмных очках заявила своему спутнику:

— Всё-таки всё это очень странно. Похоже, что здесь живут какие-то ненормальные!

Но это ещё не всё, что происходило во дворе, когда туда пошли экскурсанты.

Тётя Грета в своём заляпанном зелёной краской комбинезоне как раз в этот момент перевернула вверх дном третий помойный бак и теперь перерывала лопатой его содержимое. Содержимое двух первых помойных баков было свалено тут же рядом. По правде сказать, зрелище не из приятных. Но что было делать тёте Грете? Она опять искала свои клещи!

И хотя клещи эти были ржавые, тётя Грета всё равно была до крайности раздражена их пропажей. Она злилась на тётю Фелициту, потому что кто же ещё, кроме неё, мог быть виноват в этой пропаже!

Тётя Фелицита имела дурную привычку открывать коробки с сардинами инструментами тёти Греты. А сардины она очень любила. И хотя к каждой коробке прилагался специальный ключик, она всё равно никогда не могла вспомнить, куда его положили. Мать Нелли, покупавшая продукты для всей семьи, всякий раз, выстроив из коробок небольшую башню, говорила ей:

— Вот, Фелицита, тут сардины. А тут, в бумажном пакете, все ключики!

— Красота! — радостно отвечала тётя Фелицита. — Ну уж на этот раз я их никуда не засуну!

Но… тут же оказывалось, что пакетик с ключиками куда-то запропастился. И приходилось применять инструменты тёти Греты.

А вторая дурная привычка писательницы заключалась в том, что она каждый раз — за очень редким исключением — сгребала потом пустые консервные банки вместе с инструментами тёти Греты и выбрасывала весь этот мусор в один из трёх помойных баков, стоявших в углу двора.

Она была немного рассеянна. Особенно когда работала над какой-нибудь большой рукописью.

А тёте Грете её инструменты всегда были нужны позарез. Как же она могла обойтись без них, если сама ремонтировала двенадцать велосипедов и три мопеда, да ещё

красила их зелёной нитрокраской!

Неллина мама, Иоганна Зомер, была просто в ужасе от того, что происходит во дворе: запутанная бельевая верёвка, вывернутые помойные баки да ещё дикий рёв Бруно на ветке каштана. Ей было так совестно перед туристами, что она захлопнула окно кухни.

А тётя Грета и вообще не заметила, что туристы вошли во двор.

— Ну погоди, Фелицита, — громко ворчала она, — запру вот все свои инструменты! Не придётся тебе больше ни одной сардинки попробовать! Да куда ты запропастилась, Фелицита? Почему не помогаешь искать клещи? Ну и сестрица! Очаровательная, беззаботная сестрица!

Но тётя Фелицита не слышала ни угроз, ни язвительных комплиментов. Она сидела за пишущей машинкой в своей половине мансарды, оклеенной сиреневыми обоями, и вдохновенно постукивала. Она работала сейчас над очень увлекательной повестью. И как всегда, когда она работала, уши у неё были заткнуты ватой.

А рядом, за стеной, в другой половине мансарды, братья Эрих и Фриц, громко насвистывая, отпиливали ножки у хромоногого кухонного стола. Братья всегда были вне себя от радости, если им представлялась возможность модернизировать старую мебель.

Хорошо ещё, что мать их захлопнула окно и наглухо задёрнула занавески, а то бы у неё и вовсе голова пошла кругом. Так она хоть не видела отпиленной ножки стола, которая, вылетев из окна мансарды и раза три кувырнувшись в воздухе, шлёпнулась посреди двора. Она угодила прямо на грядку с чесноком, старательно возделанную тётей Рези.

Молодая туристка в больших тёмных очках, увидев ножку стола, кувыркающуюся в воздухе, заметила своему спутнику:

— Похоже, что это замок с привидениями!

Эриху Зомеру так и не удалось выбросить вторую ножку стола из окна мансарды. Его старший брат Фриц потребовал даже, чтобы он сию же минуту спустился вниз и принёс назад первую ножку. И Эрих не посмел ему перечить.

Тем временем два дедушки вытащили стремянку с пятнадцатью перекладинами из мастерской прадедушки-скульптора и, пронеся её через двор, прислонили к стволу каштана. Бруно тут же перестал реветь и начал спускаться вниз. Во дворе стало значительно тише.

Правда, тётя Грета всё ещё продолжала, ворча, искать свои клещи, а дедушка Зомер и дедушка Херинг снова принялись с увлечением распутывать бельевую верёвку в пятьдесят метров длиной.

Туристы между тем сгруппировались вокруг колодца и заглядывали в его глубокую яму, где, собственно, ничего нельзя было увидеть, кроме темноты. Один из экскурсантов навёл свою камеру на колодец и сфотографировал темноту. А дама в соломенной шляпке в розовый горошек бросила в колодец камешек и воскликнула:

— По-моему, этот старинный колодец безумно интересен!

Нелли всё в той же позе сидела на тумбе у ворот. Она уже отсидела ногу, но уходить всё равно не хотела. И тут, наконец, появилась Марианна.