Двенадцать обручей

Андрухович Юрий Игоревич

«Без политики не обошлось», — скривился Ярко Волшебник, в то же время невольно согласившись, что второй вариант выглядит получше. «Вот только как сделать, чтоб эти глупые прошмандовки летали?» — задал он себе серьезный технический вопрос.

(Тут стоит уточнить. Смета видеоклипа предусматривала гонорары, достаточные для того, чтобы пригласить пару вполне пристойных моделек пусть не из какого-нибудь киевского, но уж по крайней мере из любого львовского агентства. Однако Ярчик Волшебник как опытный исполнитель подобных заказов уже привык относиться к сметам творчески, без устали маневрируя между статьями расходов. Таким образом, знакомый деляга, бывший культмассовик из Чертополя, подбросил ему двух местных бедолаг-стриптизерш, крашеную в черный цвет блондинку и крашеную в белый брюнетку, соответственно

«Лилю» и «Марлену», так он сам когда-то их назвал. Те готовы были клюнуть на любой мизер, поскольку уже добрых полтора месяца ничего не зарабатывали в связи с Великим постом. И это как раз они были только что мысленно названы глупыми прошмандовками.)

Но в папке еще лежала последняя сценарная заявка № 3: «Глухой полонинской ночью проходит тайный обряд мотоциклистов где-то на зачарованном карпатском кряже. Они носятся вокруг огромного костра, потом соскакивают с машин и начинают танцевать, передавая из рук в руки разные бутылки („Джим Бим“, „Курвуазье“, „Акапулько“, „Смирнофф“) и по очереди припадая к ним. Калейдоскоп лиц, отблесков огня на камнях и траве, вспышки разноцветных жидкостей. Жребий падает на двух девчат. Одна из них черная как ворона, другая белая как голубка. Это выясняется, когда они снимают свои мотоциклистские шлемы. Они остаются в центре хоровода и, почти облизываемые языками пламени, начинают сбрасывать с себя мотоциклистскую кожу. Все бородачи просто замирают вокруг в напряженном ожидании с похотливыми разинутыми пастями. Но через мгновенье девушки уже танцуют гуцулочку, одетые в колоритнейшие образцы традиционных народных костюмов. Все снова пускаются в пляс вокруг них, а бутылка, которую теперь передают по кругу — только одна, зато хорошо узнаваемая бутылка. Остатки из нее выплескиваются в огонь, жидкость взрывается, над костром вздымается большой столб света, и вдруг вокруг начинает шевелиться земля. Девчата продолжают танцевать, а тем временем из-под земли восстает гигантский скелет, за считанные секунды он обрастает мясом, волосами, одеждой, молниеносно проносится в обратном порядке через все стадии и кондиции человеческой физиологии, постепенно переменяя личину мертвеца на личину старости, а ту — на личину зрелости и так далее — и вот перед нами уже молодой красавец-парень, он вертит обеих девчат — черную и белую — в неистово бешеном вихре гуцулочки, крепко-накрепко ухватив их руками ниже талий. Музыка делается все быстрее. Голос диктора: Издревле и навечно: своего не чуждаемся. Появляется бутылка „Бальзама Варцабыча“ на полэкрана. На другой половине экрана — улыбающийся парень и счастливые девчата в его объятьях в постели. Голос диктора: „Бальзам Варцабыча — как живая вода. Поднимет даже не набальзамированного“».

«Вот это класс, — подумал Ярчик Волшебник. — Тут бы я разгулялся. Энья, Мерилин Менсон, Катя Чили. Стенли Кубрик. Стивен Спилберг. Фредди Крюгер. Спецэффекты, графика, анимация, фотошоп, корел драв. Найти десятка два приличных мотоциклов — тоже не проблема, да и пару нормальных небритых байкерских рож тоже. Мертвяка найду классного и старого козла. Но где мне взять такого молодца-красавца? Этакого красавца-молодца?»

Ближайшее мужское окружение как-то и вправду все меньше соответствовало мифологическим стандартам. Было, правда, несколько более-менее декоративных актеров, но их в последнее время приглашали в рекламу настолько часто и неразборчиво, что их захватанные физии просто перестали выстреливать, ощутимо надоев всему свету или, по крайней мере, отдельно взятой стране. Поэтому Ярчик Волшебник совершенно справедливо задумался над проблемой главного героя и, почесав рыжую волосатую грудь, двинулся на поиски кухни, а там обещанного в договоре — как обязательная составляющая трехразового ежедневного питания — завтрака.

— Да ничо, — сказала Лиля, беспородная, но вполне ладная кошечка, потягиваясь в постели.

— Нормально, наверно, — согласилась с ней Марлена, кошка номер два, только черная, вылезая из-под призеркального столика, под которым только что нашла потерянную золотую сережку.

Они были лучшими подругами и никогда не ругались,

поскольку любили друг друга, как сестры. И не только.

— Типа как в Чехии, — добавила Лиля. — В Чехии номера похожие: мебель, комнаты.

Как-то она действительно ездила в Чехию, где ей обещали место танцовщицы в — как это называли вербовщики — главном варьете города Праги. Но ей так и не удалось пересечь словацко-чешскую границу, и она полгода с лишним прозябала так называемой посудомойкой (сто баксов в месяц, и все тебя трахают^[56]) в каком-то долбанном погостинстве на окраине Лептовского Микулаша. Но об этом знала только она.

— В Чехии классно? — спросила Марлена, вкалывая перед зеркалом вновь обретенную серёжку в ухо.

— Как в Бундесе, — вздохнула Лиля. — Почти так же.

Она где-то слышала это сравнение, в каком-то поезде. Там ехала такая знающая все на свете дама, на весь вагон сообщавшая, что в Чехии они почти как в Бундесе живут. Теперь Лиля воспользовалась подсказкой памяти.

— В Польше тоже так ничо, — уверила Марлена. — Там триста в месяц получают.

— И ты получала? — не без сомнения спросила Лиля.

— А то нет, — твердо сказала Марлена, делая вид, будто не замечает сомнений подружки. — Иногда, правда, и меньше.

— А ты там тоже танцевала? — продолжала подстраивать свой капкан Лиля.

— А то нет, — повторила любимый ответ Марлена. — Классный такой бар, валютный. Таки назывался по-ихнему — «Бар Валютовы». Для солидняков. И фирмачи заходили, сидели.

— А чо Руслан говорил, типа ты по вокзалам? — клацнул зубами Лилин капкан.

— Руслан? — переспросила Марлена, немного нервно хватая косметичку.

— Типа он на каком-то вокзале тебя вычислил, — уточнила Лиля, зевая.

— Пиздит он много, — нашлась с ответом Марлена. — Ты шо, ему веришь? Он же придурок!

— Придурок не придурок, а уже третью тачку поменял, — аргументировала Лиля.

— Большое дело тачки менять, — парировала Марлена, высыпая из косметички на столик все имеющееся достояние. — Пусть он лучше расскажет, как его с селедками на штуку баксов кинули.

Лиля еще раз по-кошачьи потянулась и села в кровати.

— «Пани Валевска»? — спросила она через минуту, глядя, как Марлена приступает к покраске век.

— «Эсти Лаудер», — ответила на это Марлена, решив ни в чем не соглашаться с подругой.

— Мне больше «Макс Фактор». Или «Ревлон». — Лиля начала снимать через голову куцую ночную сорочку, собственно говоря, комбинашку. — «Эсти Лаудер» у нас в основном паленый, — добавила как бы между прочим.

— А я не у нас брала, — замахнулась на превышение Марлена. — Мне подарили. Мущина один из Бенилюкса, бизнесмен.

— Я тебе скажу, что в загранке все равно как бабки получать, — вернулась к теме Лиля, найдя наконец у изголовья на полу свои символические, как она их называла, труссарди. — Лишь бы платили нормально.

— У тебя складка на животе, — заметила Марлена. — Пресс бы подкачать.

— На любителя, — махнула рукой Лиля.

— Скоро не сможешь нормально на сцене выглядеть, — не отставала жаждущая реванша Марлена.

— А мне по барабану, — слегка вскипела Лиля. — Все равно не намерена до конца жизни перед мужиками под музыку раздеваться.

— Глупо, — пожала Марлена плечами, завершая молниеносную работу с веками и переходя к губной помаде. — Ты ж и так ничо не умеешь! «Орифлейм», — сообщила она же через минуту, показывая Лиле свою губную помаду.

— Большое дело, — не сдавалась Лиля, решительно вставая с постели и порывисто застегивая бюстгальтер. — Ты Леську из тридцать второй группы в училище помнишь? Крашеная такая, ничо особенного! Так она теперь в Италии, в этой, ну такой город с водой типа как Венеция, знаешь? У нее там типа место в платном туалете — просто сидеть весь день. И получает нормально, а еще вроде мужика нашла, какого-то армяна или грека или типа того. И уметь ничо не умела, даже на сцене раздеться…

— Платный туалет? И просто сидеть? — Марлена даже ненадолго приостановила намазывание губ.