Двенадцать ворот Бухары
Шрифт:
— Если у меня сегодня еще найдется время, мы продолжим наш разговор, — сказал Махсум, уходя.
— Я причинил вам столько неприятностей, простите, — сказал юноша Лео, когда они остались одни.
— Пустяки! Вот и Махсум называет Наима ослом, он и ведет себя как осел… При чем вы тут? А вас, оказывается, зовут Аббасом?
— Да, я Аббас Козим-заде, из кишлака Зираабад.
— А работаете где?
— В Кагане, в депо. Наверное, там еще не знают о моем аресте… Л может, моя мать уже побежала к ним за помощью.
— А отца у вас нет?
— Нет, только мать…
Разговор оборвался, наступила тишина. Вскоре пришел стражник с блюдом рисовой молочной каши и хлебными лепешками, завернутыми и скатерть. Он поставил все это у порога и сказал:
— Возьмите, поешьте и возблагодарите Асада Махсума, хорошенько помолитесь за него!
Асо и Аббас промолчали, а как только стражник вышел и запер их на ключ, они расстелили скатерть и с аппетитом принялись за еду. За Ленда Махсума они не молились, зато от всей души помолились за Сайда пахлавана.
— Теперь я поведаю вам историю моего ареста, — сказал, насытившись, Аббас.
В трех верстах на запад от Кагана был расположен большой, густонаселенный кишлак Зираабад. Неподалеку находилась железнодорожная станция, называвшаяся до революции Амирабад и впоследствии переименованная в Пролетарабад. Обслуживали эту станцию в большинстве своем жители Зираабада; часть из них работала в депо Кагана. Заниматься земледелием было здесь невыгодно, так как почвы вокруг сухие, солончаковые и давали плохой урожай. Вот и становились здешние жители железнодорожниками, соприкасались на этой работе с русскими, сами начинали говорить по-русски, принимали участие в революции…
Аббас Козим-заде был сыном железнодорожника, который решил и его определить на работу в депо. Он привел сына туда, отдал в ученики. Аббасу работа понравилась, он увлекся ею.
Незадолго до революции отец внезапно заболел и умер. Аббас тяжело переживал смерть отца. Он впал в апатию, перестал ходить на работу, плакал. Каждый день на рассвете уходил на кладбище и сидел, приго-рюнясь, у могилы отца. Как ни увещевала его мать, как ни уговаривали друзья взять себя в руки, ничего не помогало. Тогда мать обратилась за помощью к товарищу мужа, душевному русскому человеку. Мастер пошел на кладбище, постоял несколько минут молча подле плачущего Аббаса.
— Почему бросил работу? — спросил он. Аббас молчал.
— Я с тобой говорю, почему не работаешь? Отец твой богачом был, что ли? Наследство оставил? На какие средства ты с матерью жить будешь?
— У нас только горе да беда… больше ничего нет.
— Значит, пусть мать умирает с голоду, так, что ли?
Аббас словно очнулся. Только сейчас дошла до его сознания горькая истина. Он молча встал. Мастер взял его за руку и повел домой.
— Завтра выйдет на работу, — сказал он матери Аббаса. — Вот вам пока немного денег, собрали товарищи Козима.
При воспоминании о покойном муже женщина разрыдалась, растрогало ее также внимание друзей.
С этого дня Аббас аккуратно ходил на работу и вскоре получил звание мастера-кузнеца. Он стал примером для всех. Товарищи любили его за скромность, он не чванился, не кичился своим умением, оставался таким, как раньше. Это не каждому дано, особенно в молодости, когда всем свойственно порисоваться, щегольнуть успехами. В юности это даже естественно. Скромность, серьезное отношение к делу — признак возмужания. Да, Аббас возмужал.
Во времена эмира запрещено было пить вино, теперь запрещение это отпало. В магазинах появились спиртные напитки. В Кагане и Бухаре бакалейные и винные лавки работали даже ночью.
Известно, что великие поэты Востока воспевали вино как источник вдохновения. Но это же вино служило причиной многих несчастий. Пьянство — первый шаг к воровству и разврату. Пьянство ввергает человека в бездну безумия и одиночества, от него отворачиваются друзья и родные, он теряет семью. Великие классики, воспевшие вино, призывали к умеренности, но разве молодые знают меру? Для этого нужен жизненный опыт. Но Аббас оказался благоразумным юношей. Все заработанные деньги он тратил на самое необходимое, удавалось даже часть денег сэкономить, припрятать на непредвиденные расходы.
Аббас был из тех, кто принимал активное участие в революции: двадцатилетний сильный юноша, он вместе с другими бойцами с оружием в руках атаковал бухарский Арк. Битва длилась неделю. Победителем вернулся он в свой кишлак и на прежнюю работу в депо. Авторитет его возрос, партийный комитет железнодорожной станции Каган отметил его заслуги, молодежь единодушно избрала его секретарем комсомольской ячейки. Он никогда до тех пор не занимался организационной работой, но ему помогли старшие товарищи, опытные партийцы, и он очень скоро освоился с практической комсомольской работой. А вот открывать собрания, ораторствовать, делать доклады не научился.
Аббас был трудолюбив. В свободные часы, вооружась кетменем, он усердно работал на своем участке, выращивал овощи и фрукты. Ему с матерью жилось хорошо. Для полноты счастья не хватало только молодой жены в доме. Мать беспрестанно говорила об этом. «Лишь тогда я умру спокойно, когда увижу, что сын мой счастлив». Но среди девушек их кишлака ни одна ему не нравилась. «Та, что станет моей женой, должна быть хорошей помощницей моей матери… Подождем, потерпим, и к нам придет счастье».
В глубине души он мечтал об этом. И вот, незадолго до ареста, он влюбился в красивую девушку из кишлака Кули Хавок. Там жила тетя Аббаса, которую они с матерью время от времени навещали.
По соседству с тетиным двором находился двор Наима; дворы даже сообщались между собой небольшой калиткой.
Однажды вечером, находясь с матерью в гостях у тети, Аббас вышел во двор, чтобы не мешать их разговору. Вечер был чудесный. Солнце только что зашло, и небо еще было светлым, а с востока выплывала полная луна. Звезды едва мерцали, побежденные ее сиянием. Воздух был напоен ароматами плодов и сена, окропленного свежей росой. Стрекотали ночные цикады. Из дома доносились голоса мирно беседующих женщин.