Двенадцатая реинкарнация. Трилогия
Шрифт:
— А как вы думаете, кто нам потом заменит Леонида Ильича? — Дед хитро блеснул любопытствующим взглядом, а может это просто стёкла очков дали блик. Молодец, Дед! Как он осторожно своё отношение к Брежневу обозначил. Филигранно тонкий налёт сарказма. Не любит он Лёню, мягко скажем. Хотя, судя по всему — это чувство у них обоюдное. Не просто так Микояна на похоронах даже оркестра лишили.
— Андропов. Ненадолго. Чуть больше года, — я с надеждой смотрел на замолчавшего старика, погрузившегося в размышления.
— Сам умрёт, или… — тонко играя интонацией, поинтересовался мой собеседник, приподнимая взгляд от стола.
— Сам. Болеть сильно будет.
Дед кивнул и. подперев подбородок кулаками, снова ушёл в себя.
— Мне
— Нет, послезавтра надо будет повторить.
— Очень хорошо, — потирая руки, старик заспешил к гостям. — Вот послезавтра и поговорим, а я пока кое-что уточню.
За столом пришлось негромко цыкнуть языком, а когда Дед посмотрел на меня, отрицательно покачать головой. С видимым сожалением старик поставил обратно бокал с красным вином, и забавно пошевелив бровями, развёл руки в стороны, показывая родне, что он — пас. Что характерно, он сделал это, улыбаясь. Забыл я его предупредить, что алкоголь ему сегодня противопоказан. После такого мелкого происшествия поймал на себе пять-шесть изучающих взглядов. Кажется, меня взвешивали в новых семейных раскладах. Скорее всего, тут не принято перечить Деду в его желаниях, а этот случай выламывается из общей схемы поведения. На всякий случай надел индифферентное выражение лица, и начал не спеша ковырять вилкой овощной салат. Мне ещё их внутрисемейных разборок не хватало. Я и так себя не очень уютно чувствую, участвуя в их чисто семейном застолье.
Своё желание, как можно быстрее покинуть праздник, я донёс до Степана Арамовича, когда народ потянулся из-за стола на перекур. Тот кивнул, и минут через пятнадцать я выехал на Жигулёнке с одним из охранников, которые дежурили на въезде в дачный посёлок.
Интересный водитель мне попался. Вопросы, вроде, простенькие задаёт, но очень специфические. С характерной такой подковыркой. Включил "блондинку" и до самой гостиницы изображал из себя будущую рок-звезду, рассказывая без умолку, как у нас недавно проходили концерты. Мужик вполне соответствовал, и даже поставил мне кассету с записями Цветов. В новенькую импортную магнитолу. Стоимостью в шесть его зарплат. Вот и пригодилась "легенда", которую мне администратор приготовил. Скормил её любопытному водителю. Если у вас паранойя — это ещё не значит, что за вами не следят. Интересно, чья это проверка. Микоянов или Комитета? Готов сто рублей поставить на первый вариант, или, учитывая запах дорогого одеколона в автомобиле, сто пятьдесят — на оба. Не детские игры начались, но без этого никак. Придётся каждый свой шаг контролировать и продумывать прикрытие.
Период адаптации я прошёл успешно. Да, засветился слегка со "свердловской инициативой", но в пределах разумного. Возможно, немного наследил с личным обогащением. Это необходимая жертва. Я лучше рискну, чем буду жить впроголодь, и быть "как все". Не надо мне такого счастья. Гномы — те точно бы не поняли местной уравниловки. Они такие перфекционисты. Готовы по двое-трое суток от горна не отходить, но и результат у них такой, что про них легенды складывают. Знали бы люди, каким потом это даётся, и сколько здоровья требует. Да и не потерпит тот же гном, когда его творение не будет должным образом оценено. Пусть теми же деньгами. А чем ещё можно оценить труд мастера? Медали им не нужны… Они их и сами могут сделать. А мнение правителей настоящего Мастера почти не волнует. Правители часто меняются, а мастерство не пропьёшь. Не верите? Эх, посмотрели бы вы хоть раз, как разгулявшиеся гномы — кузнецы кабак по брёвнышкам разносят… Помню, я раз как дал одному, а тут мне дубовой лавкой сверху
— Ольга, срочно возвращаемся.
— Что случилось? — встревожено спросила жена.
— На кой чёрт ты меня новые ботинки заставила надеть? Я ноги себе смозолил, а завтра соревнования, — я чувствовал, что нормально пройти смогу совсем немного. Потом, хоть на коленках ползи. Модные демисезонные ботинки уже натёрли ноги до кровавых волдырей и боль зашкаливала. Кое-как доковыляв до стоянки такси, я решительно уселся на ограждение, поклявшись вслух, что не сойду с места, пока не появится машина. Дурацкая мысль — пойти гулять по вечерней Москве в новых ботинках. Ждать пришлось долго. Такси нынче в дефиците.
В номере залечил обе пятки. Использую свою Силу. Слишком шикарно лечебное заклинание браслета на собственные мозоли использовать. Удивительное дело — содранной, до мяса, мозоли уже нет, а ощущение боли остаётся. Как так-то? Хожу по номеру, как инвалид. Охая, ковыляя и вздыхая. Ольга подозрительно щурится. А вот зря она так. Реально больно. И не стоит меня провоцировать, а иначе у нас с сексом сегодня всё будет немного не так, как всегда. Зеркальное отражение к людям — самое справедливое. Как бы кто-то не начал так же себя завтра чувствовать. Пусть и не в том же месте…
Впервые понимаю смысл слов — "фантомные боли". Это вроде того, что у вас раздробило ногу, которую ампутировали, но вы чувствуете, что она болит. Может, кто и готов поржать, что у меня такая трагедия из-за кровавых мозолей на пятках, но мне не смешно. Под действием заклинания мозоли как бы ссохлись, и вот-вот грозятся отлететь сухими ошмётками кожи, но боль так и осталась. Не всё в магии совершенно. Есть свои тонкости и нюансы, а у меня завтра начало соревнований.
Утро. Отборочные соревнования. Психую. Нервничаю. Мелок установлен на восемь ноль пять, но я на второй попытке выпрыгиваю на восемь шестнадцать. Промазал немного. Укоризненный взгляд тренера. Мы договаривались, что дальше его отметки я не прыгаю. Ни к чему нам козыри раньше времени вываливать. Восемь метров для отборочных — то, что надо. Проклятые мозоли! Они болят так, как настоящие. Из-за них я порой теряю контроль. Абсолютное впечатление, что носки у меня пропитались кровью и хлюпают на ноге. Так и хочется расшнуровать шиповки и проверить.
Спортсменов много. Понятно, что не все заняты прыжками. Сегодня ещё и забеги у бегунов. Хоть тут мне повезло. У нашей команды всё в порядке и я никому на замену не требуюсь.
— Две попытки чуть выше восьми, и одна на восемь шестнадцать. Остальные как себя показали? — спрашиваю я, когда мы идём с тренером к раздевалке. Я разминался, и не так внимательно следил за остальными спортсменами. Немного хромаю. Такое ощущение, что правая нога зажила, а на левой рана осталась, и кровит.
— Лучший результат у них пока семь семьдесят пять. Сантиметров десять-двадцать он ещё сможет добавить, но не больше, — довольно хмыкает Семёныч, просмотревший всех претендентов, — Все остальные намного хуже. В район семи пятидесяти не больше пяти-шести выпрыгнет. Пока таких двое. Любой твой прыжок в финале за восемь метров, и считай, что медаль в кармане. Но нам надо, чтобы в протоколе было больше, чем восемь и десять.
— Я так понимаю, что отборочные в протокол не идут?
— Протоколов два — технический и официальный. В последний попадают только показатели в финале.
— Семёныч, не грейся. Сколько надо — столько и прыгну. Ты, главное, мелок не ставь больше мирового рекорда. А то вдруг порвусь, или допрыгну… — я очень легко запрыгиваю на перила трибун, мимо которых мы шли, а потом мягко спрыгиваю на землю, расставив руки в стороны, — Я в отличной форме. Кого хочешь порвём, — успокаиваю я тренера, и понемногу успокаиваюсь сам. Даже боль исчезает, и я иду, слегка пританцовывая.