Дверь
Шрифт:
– Пардон, гражданка.
Женщина ойкнула, прикрыла руками грудь. Но вот она завизжала. Швырнула в Казанкина губкой. Бутылкой с шампунем. Потом вскочила, запустила в него кусок мыла и наконец принялась плескать в него пеной.
– Да уймитесь вы, дамочка!
– кричал Казанкин, захлебываясь, ошалев от рези в глазах.
– Случай произошел. Успокойтесь, гражданочка. Пардон, мадам... Вы прекрасны, спору нет. Но я не для этого...
– Иди отсюда!..
– Мне идти отсюда некуда, только к вам, - возражал Казанкин. И он попытался
Дамочка завизжала еще громче.
– Только попробуй!
– визжала она.
– Я тебя кипятком ошпарю.
– Потом она вдруг успокоилась и сказала мирно: - Отвернись хоть, мне же ополоснуться надо. Я же вся в пене.
Казанкин зажмурился. Он слышал бряканье, звяканье, шум душа и все ждал, что его ударят чем-нибудь по голове. Ни на секунду не предположил Казанкин, что в квартире имеется мужчина: муж, брат, отец. Еще глядя в промоину в стекле, он это понял по каким-то незначительным приметам. Ничего мужского в ванной не было, хотя бы халат, носки. И зубная щетка в стаканчике одна. Но главное, при ком-то своем - муже, ребенке, любовнике женщина повела бы себя иначе.
Когда Казанкин осторожно открыл глаза, женщина сидела на табуретке нога на ногу и курила. Была она в халате, и на пальцах ее розовой ноги висела и раскачивалась серебряная туфля. "Принцесса Джаваха", - почему-то подумал Казанкин. А женщина спросила его, как спрашивают сильно запоздавшего мужа:
– Ну, рассказывай...
Был Казанкин трезв как стеклышко. Куда девается хмель в таких ситуациях - наверное, изучив этот феномен, можно будет выделить какой-нибудь антиалкогольный секрет, или энзим, или гормон.
Казанкин все ей рассказал, не утаил ничего, даже часы показал с гравировкой от коллектива. И все нажимал на то, что во всем виновато подсознание, разгулявшееся от выхода на пенсию.
– У меня свояк повесился в такой ситуации, - сказал Казанкин и закончил свою печальную повесть требованием: - А теперь идите звоните. Как вас?
– Меня зовут Зинаида Николаевна, - ответила женщина и спросила простодушно: - Куда, вы сказали, звонить?
– В милицию! В пожарную часть! В "скорую помощь"! Чтобы мне не кричать, не пугать людей. Пусть едут - вяжут.
– А разве вы не можете сюда влезть?
– спросила Зинаида Николаевна.
– Не могу. Говорят, если голова пролезет, то и все остальное протиснется, - неверно. Это только в детстве верно, да, может, у хлюпиков. У меня же плечи, я же кузнец.
Женщина засмеялась.
– Интересное кино, товарищ Портос. Так куда же звонить?
– В милицию!
– рявкнул Казанкин.
– Давайте быстрее, дамочка. Тут крысы бегают, еще схватят за пятку.
– Не схватят - третий этаж.
Казанкин похолодел, оценив нутром кошмар ситуации, - если выступ, на котором сидит он, обрушится, если это просто налипшая к стене грязь. Казанкин представил, как он сползет вниз на дно щели, а там действительно шастают крысы. Ему показалось, что он слышит их возню и писк. Внизу крысы - вверху позор.
–
– спросила женщина.
– Можно!
– закричал Казанкин.
– Именно - можно. Потом я все приведу в порядок. Даже пол вымою. И возмещу.
– Ну так куда звонить?
– сказала женщина.
– Не стану же я этими вот руками оконную коробку вытаскивать и кирпичи вышибать.
– Она сбросила туфли, стала на край ванны, протянула Казанкину руку и погладила его по щеке. Рука была мягче замши. Казанкин не предполагал, что такие бывают. У его женщин руки были мозолистые.
Петров уже давно вспомнил, где и от кого он слышал фамилию "Казанкин", но не шелохнулось у него ничто, он казался себе, и в этом видел спасение, стеклянным колпаком, под которым беззащитный воробей клюет пшено. Вот он сейчас чирикнет. Вспорхнет...
А Казанкин рассказывал:
– Попросите Иванова. Он мой земляк, собригадник.
– Только его он мог позвать на выручку, доверяя ему беспредельно и не опасаясь. И не в том смысле, что не разболтает, другие тоже не разболтают, но Кочегар смеяться не будет, не будет презирать и стыдить, не изменит к нему отношения.
Кочегар пришел через час, принес в рюкзаке кувалдочку, длинное зубило и ломик.
С хозяйкой у них, наверное, еще при входе возникла схватка.
– Могу тебя взять на договор - спасателем при квартире, - раздраженно говорила хозяйка.
– Дорого - на колготки не останется. Я в этом деле лауреат. Говорю, джинн.
– Не треплись!
– закричал Казанкин.
– Спасай быстрее. Где тебе джин взять? Обыкновенно выпьем - коньяку армянского. Дама, вы коньяк принимаете?
– Я с кем попало не пью, - сказала хозяйка грустно. И эта ее грусть засела в сердце Казанкина занозой.
А еще через час Казанкин сидел на кухне Зинаиды Николаевны без пиджака, поскольку новый пиджак, в котором он красовался на сцене, он разодрал, протискиваясь в ванную. Тут же на кухне лежал обшарпанный протертый узел белья, трухлявые рамы и оконная коробка.
Казанкин говорил, преданно глядя на хозяйку:
– Позвольте, я подарю вам вот эти японские часы-дисплей фирмы "Сейко".
– Не позволю, - отвечала ему хозяйка.
– Но я позволю вам как можно быстрее унести отсюда это белье. Я не хочу быть ни соучастницей вашей кражи, ни укрывательницей краденого. Позволю убрать весь этот мусор, принести кирпич, сделать раствор и заложить дыру в стене.
Казанкин посмотрел на узел с бельем, и лицо его перекосилось.
– Вынеси мусор, - велел ему Кочегар.
– Белье я захвачу в кочегарку. А завтра на том доме, где украл, повесишь объявление: мол, найден узел белья, зайти по адресу.
Кочегар взял мешок с инструментом, взвалил на спину узел и, уходя, сказал:
– Казанкин, красотка не так проста.
– Убирайся! Еще раз появишься - кипятком оболью!
– крикнула ему вдогонку Зинаида Николаевна и долго потом не могла успокоиться.