Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России
Шрифт:
Тут было и начатое ещё в 1913 «дело дантистов», большей частью евреев, «образовалась целая фабрика зубоврачебных дипломов», которые наводнили Москву [1569] , – а с ними получали тут поселение, не подвергаясь военной службе. Таковых было около трёхсот (по Симановичу – 200). Лже-дантистов приговорили к заключению на год, но, по ходатайству Распутина, помиловали.
«Во время войны… евреи искали у Распутина защиты против полиции или военных властей», и, хвастался потом Симанович, к нему «обращалось очень много молодых евреев с мольбами освободить их от воинской повинности», что давало им возможность в условиях военного времени и поступить в высшее учебное заведение; «часто совершенно отсутствовала какая-нибудь законная возможность» – но Симанович, якобы, находил пути. Распутин «сделался другом и благодетелем евреев и беспрекословно поддерживал мои стремления улучшить их положение» [1570] .
1569
Слиозберг, т. 3, с. 347.
1570
Симанович //[Сб.] Святой чёрт, с. 89, 100, 102, 108.
Говоря о кружке этих новых фаворитов, нельзя вовсе не упомянуть выдающегося авантюриста Манасевича-Мануйлова. Он побывал и чиновником м. в. д., и агентом тайной российской полиции в Париже; и он же продавал за границу секретные документы Департамента полиции; и вёл тайные переговоры с Гапоном; потом при премьер-министре Штюрмере исполнял «особые «секретные обязанности» [1571] .
А Рубинштейн вступил в поле общественности, перекупив газету «Новое время» (о ней в гл. 8), прежде враждебную к евреям. (В этом была, шутливо говоря, историческая справедливость: ведь Суворин приобрёл «Новое время» в 1876 на деньги варшавского банкира Кронеберга, и первое время она была благожелательна к евреям, и в ней сотрудничал ряд еврейских авторов. Но, начиная с русско-турецкой войны, газета круто развернулась и «перешла в лагерь реакции», а «в еврейском вопросе… не знала границ для ненависти и недобросовестности» [1572] .) В 1915 премьер Горемыкин и министр внутренних дел Хвостов-младший помешали попыткам Рубинштейна купить «Новое время» [1573] , но позже покупка состоялась, – впрочем, уже близко к революции, так что мало и пригодилась. (Ещё одна правая газета «Гражданин» тоже была частично перекуплена Манусом.)
1571
С.П. Мельгунов. Легенда о сепаратном мире. Канун революции. Париж, 1957, с. 263, 395, 397.
1572
Еврейская Энциклопедия (далее – ЕЭ): В 16-ти т. СПб.: Общество для Научных Еврейских Изданий и Изд-во Брокгауз-Ефрон, 1906—1913, т. 11, с. 758, 759.
1573
Письмо министра внутренних дел А.Н. Хвостова Председателю совета министров И.Л. Горемыкину от 16 дек. 1915 // Дело народа, 1917, 21 марта, с. 2.
Эту группу С. Мельгунов наградил прозвищем «квинтета», обделывавшего свои дела в царской «прихожей» [1574] – через Распутина. И при власти Распутина – то была уже не мелочь: в острейшей близости к трону и в опаснейшей силе влияния на ход общероссийских дел находились подозрительные фигуры. Английский посол Бьюкенен считал, что Рубинштейн связан с германской разведкой [1575] . Не исключено, что так по сути и было.
Активное развитие германского шпионажа в России и связь его со спекулянтами тыла понудила генерала Алексеева летом 1916 испросить высочайшее соизволение на право расследования не только в районе, подведомственном Ставке, – и так создалась «Следственная комиссия генерала Батюшина». И первой мишенью её стал банкир Рубинштейн, подозреваемый в «спекулятивных операциях с немецким капиталом», финансовых операциях в пользу неприятеля, дискредитировании рубля, переплате заграничным агентам при заказах интендантства и в спекуляции хлебом на Волге. И Рубинштейн был распоряжением министра юстиции Макарова арестован 10 июля 1916 с обвинением в государственной измене [1576] .
1574
Мельгунов, с. 289.
1575
Там же, с. 402.
1576
В.Н. Семенников. Политика Романовых накануне революции. От Антанты – к Германии. М.; Л.: ГИЗ, 1926, с. 117, 118, 125.
Самым настойчивым ходатаем за Рубинштейна, которому грозило 20 лет каторги, была сама царица. Уже через два месяца после его ареста Александра Фёдоровна просила Государя, чтобы Рубинштейна «потихоньку услали в Сибирь и не оставляли бы здесь для раздражения евреев», «поговори насчёт Рубинштейна» с Протопоповым. Через две недели сам и Распутин шлёт телеграмму Государю в Ставку: что и Протопопов «умоляет, чтобы ему никто не мешал», также и контрразведка… «Ласково беседовал об узнике, по-христиански». – Ещё через три недели А. Ф.: «Насчёт Рубинштейна, он умирает. Телеграфируй… немедленно[на Северо-Западный фронт]… передать Рубинштейна из Пскова министру внутренних дел», то есть всё тому же ласковому христианину Протопопову. И на следующий день: «Надеюсь, ты телеграфировал насчёт умирающего Рубинштейна». – И ещё через день: «Распорядился ли ты, чтобы Рубинштейн был передан министру внутренних дел? иначе он помрёт, оставаясь в Пскове, – пожалуйста, милый!» [1577] .
1577
Письма императрицы Александры Федоровны к Императору Николаю II / Пер. с англ. В.Д. Набокова, т. 2, Берлин: Слово, 1922, с. 202, 204, 211, 223, 225, 227.
И 6 декабря Рубинштейн был освобождён – за 10 дней до убийства Распутина, в крайнее для себя время, как последняя распутинская услуга. Сразу же за убийством отставлен и ненавидимый царицею министр Макаров. (А большевиками вскоре расстрелян.) – Впрочем, с освобождением Рубинштейна следственное дело не было тотчас прекращено, он арестован снова, – но в спасительную Февральскую революцию Рубинштейн был, среди томимых узников, освобождён толпой из петроградской тюрьмы и покинул неблагодарную Россию, как, вовремя, и Манасевич, и Манус, и Симанович. (Впрочем, Рубинштейна ещё встретим.)
Весь этот тогдашний тыловой разгул грабежа государственного достояния – нам, жителям 90-х годов XX века, видится лишь малой экспериментальной моделью… Но общее – в самодовольном и бездарном правлении, при котором сама судьба России уплывала из рук её правителей.
На почве дела Рубинштейна Ставка санкционировала ревизию нескольких банков. Кроме того, началось и следственное дело против киевских сахарозаводчиков – Хепнера, Цехановского, Бабушкина и Доброго. Эти – получили разрешение на вывоз сахара в пределы Персии, и отправили много сахара, но через персидские таможенные посты на персидский рынок прошло немного, остальной сахар «исчез», однако были сведения, что он прошёл транзитом в Турцию, союзницу Германии. А в Юго-Западном крае, центре российской свеклосахарной промышленности, сахар внезапно сильно вздорожал. Дело сахарозаводчиков начато было грозно, но комиссия Батюшина не доследовала его, перечислили к киевскому судебному следователю, тот – выпустил их предварительно из тюрьмы, а затем нашлись ходатаи у трона.
Да и саму комиссию Батюшина, столь важную, – не сумели составить достойно, добротно. О бестолковом ведении ею следствия по делу Рубинштейна пишет сенатор Завадский [1578] . Пишет в воспоминаниях и ставочный генерал Лукомский, что один из ведущих юристов комиссии полковник Резанов, несомненно знающий, оказался картёжник и любитель ресторанной жизни с возлияниями; другой, Орлов, – оборотень, который после 1917 послужил и в петроградской ЧК, а затем – у белых, потом провокационно вёл себя в эмиграции. Состояли там, очевидно, и другие подозрительные лица, кто-то не отказался и от взяток, вымогали выкупы у арестованных. Рядом бестактностей комиссия возбудила против себя военно-судебное ведомство в Петрограде и старших чинов министерства юстиции.
1578
С.В. Завадский. На великом изломе // АРР, 1923, т. VIII, с. 19-22.
Однако и не одна Ставка занялась вопросом о спекулянтах, и именно в связи с деятельностью «вообще евреев». 9 января 1916 временный директор Департамента полиции Кафафов подписал секретное распоряжение – циркулярно всем губернаторам, градоначальникам и губернским жандармским управлениям. Но «разведка» общественности почти сразу вырвала этот секрет – и уже ровно через месяц, 10 февраля, Чхеидзе в Государственной Думе, оттесняя все очередные и срочные вопросы, прочёл этот документ с кафедры. А было в нём не только что «евреи… заняты революционной пропагандой», но и «помимо преступной агитации… избрали ещё два важных фактора – искусственное вздорожание предметов первой необходимости и исчезновение из обращения разменной монеты» – скупают её, а через то «стремятся внушить населению недоверие к русским деньгам»: что «русское правительство обанкротилось, так как не имеет металла даже для монеты». А целью всё это имеет, в оценке циркуляра, – «добиться отмены черты еврейской оседлости, так как настоящий момент они считают наиболее благоприятным для достижения своих целей путём поддержания смуты в стране». Никаких мер при этом Департамент не предлагал, а сообщал «для сведения» [1579] .
1579
АРР, 1928, т. XIX, с. 267—268.
На это отозвался Милюков: «К евреям применяют растопчинский приём: их выводят перед раздражённой толпой и говорят: вот виновные, берите их и расправляйтесь как знаете» [1580] .
А в тех же днях в Москве полиция оцепила биржу на Ильинке, стала проверять документы оперирующих там, и обнаружила 70 евреев без права жительства в Москве; такая же облава произошла и в Одессе. Это тоже внеслось в думский зал – и, сотрясая его, разгорелось то, чего так опасался ещё годом раньше Совет министров: «в настоящих условиях недопустимо возбуждение в Государственной Думе прений по еврейскому вопросу, которые могут принять опасные формы и явиться поводом к обострению национальной розни» [1581] . Но прения начались, и продолжались сквозь несколько месяцев.
1580
ГД-4, сессия 4, заседание 18, 10 февр. 1916, с. 1312.
1581
АРР, 1926, т. XVIII, с. 49.
С наибольшей силой и страстью, как он один умел говорить, передавая слушателям всё возмущение сердца, высказался о циркуляре Департамента полиции – Шингарёв: «Нет той гнусности, нет того безобразия, которого не проделало государство, надругаясь над евреем, и государство христианское… огульно клеветать на целую народность… Оздоровление русской жизни только тогда и возможно… когда вы вынете эту занозу, эту болячку государственной жизни – травлю национальностей… Больно за русское управление, стыдно за русское государство». Русская армия осталась в Галиции без снарядов – «это евреи что ли сделали?». И «дороговизна вызвана массою сложных причин… Почему же в циркуляре написали только про евреев, почему не написали про русских и др.?». Ведь дороговизна повсеместна. И то же – с исчезновением разменной монеты. «А ведь это написано в циркуляре Департамента полиции»! [1582]
1582
ГД-4, сессия 4, заседание 33, 8 марта 1916, с. 3037—3040.