Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России
Шрифт:
Именно Янушкевич, летом 1915, прикрывая отступление русских армий, казавшееся тогда ужасающим, стал издавать распоряжения о массовых высылках евреев из прифронтовой полосы – высылках огульных, безо всякого разбора личной вины. Удобный ход: свалить все поражения на евреев.
Может быть, это обвинение возникло и не без поджига от германского генштаба, издавшего воззвание к российским евреям: восставать против своего правительства. Но более принято мнение, которое развивают многие источники, – что это произошло под польским влиянием. Как раз перед войной в Польше вспыхнул, пишет Слиозберг, резкий антисемитизм, «борьба против еврейского господства в промышленности и торговле… Война застала агитацию против евреев… в зените и… поляки всячески старались опорочивать еврейское население в глазах Верховного командования распространением небылиц и легенд о еврейском шпионаже» [1505] . – Тотчас после обещательного августовского (1914) воззвания Николая Николаевича к полякам – в Варшаве был создан поляками Центральный обывательский комитет, и в него не включили ни одного еврея, хотя в Польше евреев было 14%. В сентябре произошёл и еврейский погром в Сувалках [1506] . –
1505
Г.Б. Слиозберг. Дела минувших дней: Записки русского еврея: В 3-х т. Париж, 1933—1934, т. 3, с. 316 – 317.
1506
Я.Г. Фрумкин. Из истории русского еврейства //[Сб.] Книга о русском еврействе: От 1860-х годов до Революции 1917 г. (далее – КРЕ-1). Нью-Йорк: Союз Русских Евреев, 1960, с. 85-86.
1507
Слиозберг, т. 3, с. 324.
1508
Пасманик, с. 144.
1509
Например: КЕЭ, т. 7, с. 357.
Да, он мог такое влияние испытать, но мы не считаем этих объяснений достаточными или как-либо оправдывающими русскую Ставку.
Конечно же, евреи прифронтовой полосы не могли разорвать свои связи с соседними посёлками, прекратить «еврейскую почту» и сделаться врагами своих же соплеменников. К тому же, евреям российской черты оседлости немцы казались тогда высоко-культурной европейской нацией, не то что русские и поляки (чёрная тень Освенцима ещё не легла на землю и не пересекла еврейского сознания…). В то время корреспондент «Таймс» Стивен Грэм сообщал, что как только на море появляется немецкий дымок, так еврейское население Либавы «забыло русский язык» и начинает говорить по-немецки. При необходимости эвакуироваться – евреи предпочитали в сторону немцев. – И неприязнь, испытываемая ими от российской армии, а затем выселение – только и могли вызывать ответную горечь, а кого подтолкнуть и к нарочитой помощи немцам.
К обвинению евреев-местных жителей добавлялось и обвинение против евреев-солдат в трусливости и дезертирстве. Протопресвитер российской Армии о. Георгий Шавельский, постоянно находившийся в Ставке, но ездивший и в части и осведомлённый в стекающихся новостях, в своих воспоминаниях пишет: «с первых же дней войны… начали усиленно говорить об евреях, что евреи-солдаты трусы и дезертиры, евреи-жители – шпионы и предатели. Рассказывалось множество примеров, как евреи-солдаты перебегали к неприятелю, или удирали с фронта: как мирные жители-евреи сигнализировали неприятелю, при наступлениях противника выдавали задержавшихся солдат, офицеров и пр. и пр. Чем дальше шло время и чем более ухудшались наши дела, тем более усиливались ненависть и озлобление против евреев. С фронта слухи шли в тыл… создавая настроение, уже опасное для всего русского еврейства» [1510] . – Социалист-поручик М. Лемке, сидевший тогда в Ставке, списывал в свой тайный дневник из донесения с Юго-Западного фронта от декабря 1915: «усилилось до угрожающих размеров перебегание от нас к неприятелю евреев и поляков не только с передовых позиций, но и из тыловых учреждений» [1511] . – В ноябре 1915 даже на заседании бюро Прогрессивного Блока можно было услышать (по милюковским записям заседания): «Какой народ доказал свой непатриотизм?» – «Евреи» [1512] .
1510
о. Георгий Шавельский. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота: В 2-х т., т. 1, Нью-Йорк, Изд-во им. Чехова, 1954, с. 271.
1511
Михаил Лемке. 250 дней в царской Ставке (25 сент. 1915 – 2 июля 1916). Пг.: ГИЗ, 1920, с. 353.
1512
Прогрессивный блок в 1915—1917 гг. (продолж.) // Красный архив: Исторический журнал Центрархива РСФСР. М.: ГИЗ, 1922—1941, т. 52, 1932, с. 179.
В Германии и Австро-Венгрии евреи могли занимать видные государственные посты, не меняя при этом религии, в Австро-Венгрии – также и посты в армии. В российской же армии еврею, не перешедшему в христианство, не было хода стать офицером, и евреи со специальными знаниями чаще отбывали службу рядовыми. Естественно, что они не рвались служить в такой армии. (И, несмотря на это, находились же и еврей-георгиевские кавалеры. Капитан Г. С. Думбадзе вспоминает еврея, студента юридического факультета, получившего 4 георгиевских креста – но отказавшегося идти в школу прапорщиков, чтобы не креститься и тем не убить своего отца. Большевики потом расстреляли его [1513] .)
1513
Г.С. Думбадзе[Воспоминания] // Библиотека-фонд «Русское Зарубежье» (БФРЗ), ф. 1, А-9, с. 5.
В то же время неубедительно и не реально было бы заключить, что все обвинения – сплошь выдумки. Шавельский пишет: «Вопрос этот слишком широк и сложен… не могу, однако, не сказать, что в поводах к обвинению евреев в то время не было недостатка… В мирное время их терпели на разных нестроевых должностях; в военное время… евреи наполнили строевые ряды армии… При наступлениях они часто бегали позади, при отступлениях оказывались впереди. Паника в боевых частях не раз была обязана им… Отрицать нередкие случаи шпионства, перебежек к неприятелю… со стороны евреев тоже не приходится… Не могла не казаться подозрительной и поразительная осведомлённость евреев о ходе дел на фронте. «Пантофельная почта» действовала иногда быстрее и точнее всяких штабных телефонов… В еврейском местечке Барановичах, рядом со Ставкой, события на фронте подчас становились известными раньше, чем узнавал о них сам Верховный со своим начальником Штаба» [1514] . (Лемке отмечает еврейское происхождение самого Шавельского [1515] .)
1514
о. Георгий Шавельский, т. 1, с. 272.
1515
Лемке, с. 37.
В Ставку приезжал московский раввин Мазе, убедить Шавельского в том, «что евреи – как и все другие: есть… мужественные и храбрые, есть и трусы; есть верные Родине, бывают и негодяи, изменники», и приводил примеры из прошлых войн. «Как ни тяжело было мне, но я должен был рассказать ему всё известное мне о поведении евреев во время этой войны», «друг друга мы не убедили» [1516] .
А вот ещё свидетельство современника. Абрам Зисман, инженер, служивший тогда в эвакуационной комиссии, полувеком позже вспоминал: «к стыду своему, должен сказать, [что евреи близ германского фронта] вели себя весьма неблаговидно, помогая всячески германской армии» [1517] .
1516
о. Георгий Шавельский, с. 272, 273.
1517
Новая Заря, Сан-Франциско, 1960, 7 мая, с. 3.
Были и обвинения против евреев-поставщиков, чисто экономические. Лемке скопировал и такой приказ, подписанный в Ставке уже Государем в день его вступления в должность Верховного (а значит подготовленный штабом Янушкевича): что поставщики-евреи злоупотребляют доставкой перевязочных средств, лошадей и хлеба для армии; получают от войсковых частей удостоверения, «что им поручена, покупка для надобностей войск… но без указания количества покупаемого и района» покупки. Затем «евреи снимают с них в разных городах значительное число нотариальных копий, раздают их своим единомышленникам» – и так получают возможность производить закупки в любом районе Империи. «Благодаря еврейской сплочённости и значительным денежным средствам, ими захватываются обширные районы для скупки главным образом лошадей и хлеба», а это искусственно повышает цены и затрудняет деятельность правительственных заготовителей [1518] .
1518
Лемке *, с. 325.
Однако и все эти случаи не могут оправдать поведение Янушкевича и Ставки. Русское командование, не разбираясь, размахнулось безрассудно выселять евреев массами.
Особенно выделялось обращение с евреями Галиции – жителями уже Австро-Венгрии. «С началом 1-й мировой войны десятки тысяч евреев бежали из Галиции в Венгрию, Богемию и Вену. Оставшиеся в Галиции евреи сильно пострадали в период русской оккупации края» [1519] . «Издевательства над евреями, избиения, и даже погромы, которые особенно часто устраивали казачьи части, стали в Галиции обычным явлением» [1520] . Пишет о. Шавельский: «В Галиции ненависть к евреям подогревалась ещё теми притеснениями, какие терпело в период австрийского владычества местное русское[т. е. украинское и русинское] население от евреев-панов» [1521] (то есть оно теперь присоединялось к самоуправству казаков).
1519
КЕЭ, т. 2, с. 24.
1520
КЕЭ, т. 7, с. 356.
1521
о. Георгий Шавельский, с. 271.
А «в Ковенской губернии выселение было поголовным: из Ковно вывозили больных, раненых солдат, семьи фронтовиков» [1522] . Ещё бывало «требование заложников, в обеспечение будто бы против шпионажа», такие случаи «стали обычным явлением» [1523] .
Тогдашняя высылка евреев видится особенно разительной на фоне того, что в 1915 не было, как в 1941, массовой общей эвакуации городского населения. Армия отходила, гражданское население оставалось на местах, никого не гнали – но именно евреев, одних евреев изгоняли, иногда повально и в самые короткие сроки, – кроме естественной обиды ещё и фактическое разорение, потеря жилья, потеря имущества – действительно ещё один вид грандиозного погрома, и ведь уже от властей, а не от толпы? Как не понять еврейского горя?
1522
КЕЭ, т. 7, с. 357.
1523
Слиозберг, т. 3, с. 325.
А к тому же, распоряжения Янушкевича и действия подчинённых ему военачальников происходили вне какой-нибудь обдуманной и предсказуемой системы, были рассогласованы, судорожны, противоречивы и тем вносили ещё худшую сумятицу. Тем распоряжениям не ведена никакая сводная летопись или ведомость. Были о них разрозненные отзвуки в прессе тех лет, да вот в «Архиве Русской Революции» И. В. Гессена напечатана сводка документов [1524] – правда вполне случайных, бессистемных, и тоже, как у Лемке, частных копий, списанных из документов. Однако и эти немногие данные дают возможность всё же судить о происшедшем.
1524
Документы о преследовании евреев // Архив Русской Революции, издаваемый И.В. Гессеном (далее – АРР). Берлин: Слово, 1922—1937, т. XIX, 1928, с. 245—284.