Двое из будущего
Шрифт:
Через пару минут мои мучения закончились. Хирургическая игла нашла свое место в пенале, а на мою рану была наложена сухая повязка.
– Ну, вот, готово. Через недельку можно будет швы снять, и будете как прежде. А теперь дайте-ка я посмотрю вашу щеку.
Он долго обрабатывал мою рану на щеке. Оттирал ее от грязи и крови. Потом сказал:
– Наложу повязку с раствором карболовой кислоты. Потом посмотрим. Загноиться не должна.
– До свадьбы заживет?
– пошутил я, косясь на девушку.
– Конечно, заживет, -
– Нет еще, - признался я.
– В статусе активного поиска.
– Ну и хорошо. Повернись-ка к свету....
Я повернулся. Доктор наложил мокрую марлю мне на щеку и приклеил ее пластырем. Надо же, а я думал, что пластырь в это время еще не изобретен.
– Ну вот, порядок. Теперь только отдыхать. Я приду завтра, сменю повязки и посмотрю как раны. Вы же, насколько я понимаю, будете здесь?
– Здесь, здесь, - поспешила заверить доктора девушка.
– Постойте, - возразил я.
– У меня вообще-то номер в гостинице снят. И я не могу здесь остаться - я ожидаю важный ответ.
Девушка махнула рукой на мои глупости.
– Приходите завтра сюда, Валерий Алексеевич. Нашего гостя мы никуда не отпустим.
– Да подождите же вы..., - опять попробовал я возразить, но меня опять осадили.
– Ерунда! Вы напишите записку в гостиницу, а я отнесу. Не стоит беспокоиться.
Мне оставалось только смириться перед неожиданно властной девушкой. Я возмущенно развел руками, показав смеющемуся доктору, что сдаюсь на женскую милость.
– Вот и славно. Тогда до завтра, Марина Степановна. До завтра... э-э....
– Василий Иванович, - запоздало представился я.
– До завтра, дорогой Василий Иванович. Помните - вам нужен отдых и постельный режим.
И с этими словами доктор ушел. Хозяйка дома проводила его и, похоже, заплатила ему за визит. Это я понял по сдержанному разговору, донесшемуся через дверную щель.
Через несколько минут девушка вернулась ко мне. Я поднялся со стула навстречу:
– Большое вам спасибо, Марина Степановна, - горячо произнес я, приложив руку к сердцу.
– Но, право, не стоило беспокоиться по поводу врача. Мои раны были не так уж и серьезны.
Она ухмыльнулась.
– Вам доктор наложил на затылок четыре шва. Как, по-моему, так это серьезная рана. А ваша щека выглядела вообще отвратительно. И плюс сотрясение мозга.
– Гм, ваша правда..., спасибо за заботу, - слегка смутился я, взглянув в ее серые хрустальные глаза.
– Сколько я вам должен?
Она глубоко вздохнула, отвела взгляд.
– Ни сколько, - ответила она.
– Как так? Вы позаботились обо мне, приютили, вызвали врача, потратились на него. Я должен вам хотя бы возместить стоимость врачебных услуг.
– Вы мне ничего не должны, - упрямо повторила она, дернув подбородком и поджав губы.
– Но почему? Я хочу вас отблагодарить за вашу заботу.
– Не стоит..., - буркнула
– Я была обязана вам помочь.
Я недоуменно вскинул брови и она, предвосхищая мой вопрос, сообщила:
– Этой мой братец вас конем сшиб. Мелкий засранец.... Поэтому это я должна перед вами извиняться, а не вы передо мной. Я просто исправляла то, что натворил мой глупый братец.
Ей было неловко передо мной. Она не смотрела на меня, теребила пальцами глупый цветок на пряжке и медленно краснела. А я совершенно по-глупому растерялся и лишь хмыкнул от удивления.
– Что ж, тогда...
– не нашелся я что ответить.
– Зачем же он так гоняет? Люди же кругом.
Она вздохнула, подняла на меня блестящие глаза.
– Я ему уже столько раз говорила, и папенька с ним серьезную беседу имел, а ему все неймется. Чуть что - седлает Бурно?го и на пустыри. Ну, ничего, приедет скоро папенька - он ему хворостиной мозги-то поправит.
И на этой угрозе хозяйка дома оставила меня. Я так понял, что ночевать мне придется в этой комнате. Что ж, тогда надо бы прилечь, а то и вправду голова болит - до тошноты. И кое-как пристроившись на жестком диванчике, я задремал. Но не надолго. Пришедшая женщина из прислуги, бесцеремонно растормошила меня и сообщила, что комната для меня обустроена. И попросила сходить туда и переодеться в чистое. А мне и вправду было неловко за свой вид - брюки грязные, в пыли, сорочка и жилетка испачканы кровью. А дорогое пальто, что валялось в углу комнаты, было вообще безнадежно испорчено - левый рукав разодран в лохмотья, подклад оторван, половины пуговиц не хватает. Такое не починить, только выбрасывать.
В комнате, куда меня определили, было намного лучше. Она находилась на втором этаже дома, а окна выходили прямиком на улицу. И, самое главное, здесь была нормальная кровать с пуховой периной, в которую проваливаешься как в облако. Мне принесли бадью с горячей водой, где я и ополоснулся. А затем переоделся в чистое. Сюда же в комнату мне принесли поесть.
Дело было к вечеру. Стемнело по-осеннему рано, в доме зажгли керосинки. Мне тоже принесли пузатую лампу и сообщили, чтобы я не стеснялся, взял что-нибудь почитать в библиотеке. Но я, устав от приключений, решил лечь спать. Ухнул на воздушную перину, с блаженством уткнулся носом в накрахмаленную и холодную подушку и укрылся с одеялом головой.
Утром я проснулся от легкого, но настойчивого стука в дверь. Я потянулся, зевнул и нехотя выполз из теплой кровати. Передернулся от прохлады воздуха и, сунув ноги в дубовые и стылые тапки, прошаркал до двери.
А за дверью находилась девчушка лет пятнадцати. Из прислуги видимо. Широко распахнув дверь, я вопросительно воззрился на нее. А так как я был в одних лишь кальсонах, то девчушка вспыхнула пухлыми щечками и, опустив голову, быстро пробормотала:
– Вас просят спуститься на завтрак.