Двое из логова Дракона

Куницына Лариса

— На месте, — послышался голос Донцова. — Нашли его. Возвращаемся. Откройте нижний карантинный ангар.

Голос снова был какой-то безрадостный.

— Карантинный ангар? — Хок с недоумением посмотрел на меня.

— Выполнять, — приказала я и отправилась вниз.

Карантинный ангар был предназначен для приёма на борт любых объектов, которые могли нести в себе опасность для звездолёта и экипажа. Его бронированные стены были увешаны оружием, а тяжёлые заслонки дверей и люков обладали практически непробиваемой прочностью.

Я рассудила, что Донцов не затребовал

для встречи вооружённую охрану в бронекостюмах, значит, непосредственной опасности нет, и потому спокойно вошла в карантинную камеру, чтоб встретить бот. Он появился вскоре и аккуратно протиснулся в круглый люк, сегментом раскрывшийся в полу. Сегменты сошлись, образовав круг посадочной площадки. Бот сел, развернувшись ко мне кормой, и сзади откинулся борт, превратившись в широкий пандус. По нему спустились Донцов, Мангуст, Стаховски и Карнач, а между ними медленно двигались антигравитационные носилки, на которых неподвижно лежал на боку белый волк. Я подошла ближе и увидела, что волк не дышит, спутанная шерсть на его впалых боках была покрыта грязью. Остекленевшие глаза слепо таращились в сторону, а из приоткрытой зубастой пасти торчал розовый язык.

Я погладила его по белому тёплому боку и заметила возле пальцев два небольших дротика с красными кисточками на концах.

— Нам пришлось это сделать, — устало произнёс Донцов. — Он набросился на Стэна. Тот едва успел сунуть ему в пасть приклад парализатора, иначе он загрыз бы его.

Я недоверчиво взглянула на Мангуста. Он был другом Белого Волка и знал его лучше всех в обеих ипостасях. Но даже мне было известно, что и в своём волчьем обличии Белый Волк сохраняет человеческое сознание.

— Я не знаю, что на него нашло, Дарья Ивановна, — расстроено произнёс Мангуст. — Он был явно не в себе…

— Нам придётся закрыть его в камере, — Донцов, словно извиняясь, взглянул на Мангуста.

— Не вижу другого выхода, — отвёл глаза тот.

Носилки двинулись к выходу из ангара. Стрелки в скорбном молчанье сопровождали их дальше по коридору трюма, а я поднялась наверх, утешая себя тем, что, по крайней мере, он нашёлся.

Бесконечный день тянулся тягостно, раздражая ощущением беспомощности и бесполезности потраченных сил и времени. Стрелки раз за разом прощупывали город и окрестности биолокаторами в надежде найти объект с заданными параметрами.

— Бесполезно! — Игнат Москаленко оттолкнул дополнительную клавиатуру управления локатором, укреплённую на подвижной штанге рядом с пультом. — Каких только монстров у них нет, но ничего похожего на Эрика!

— Это не монстры, это люди, — возразил Тонни Хэйфэн. — Больные, старые, злые, с искажёнными и ущербными энергетическими характеристиками.

— Отсталый мирок, где никто понятия не имеет о здоровом образе жизни, — пробормотал Иван Валуев, склонившись над пультом и разглядывая бесконечный ряд стремительно мелькающих символов. — Странно, что ты удивляешься, Игнаша. Уж мы-то с тобой всякое повидали.

— Я не удивляюсь, — проворчал Игнат и снова запустил программу поиска. — Просто обидно. Там тысячи людей, а нужного нет.

— Возможно, мы

его просто не видим, — проговорил Донцов, и, подойдя к ним, встал за спинкой кресла Игната. — В отличие от Волка Эрик ни разу не показывался нам в изменённом состоянии. Возможно, он в нём никогда и не был. Но если с ним случилось то же, что с Волком, он уже не человек, и наша программа его просто не идентифицирует.

— А что у него за изменённое состояние? — обернулся к нему Игнат.

— Вампир.

— Настоящий?

— Не знаю, говорят, — Донцов пожал плечами и обернулся назад, где возле выключенного резервного пульта орудийных систем в задумчивости сидел Мангуст. — Твоя смена, — напомнил он. — Игната пора менять.

Мангуст поднял на него взгляд, а потом перевёл его на Хэйфэна.

— Ветер, подмени меня. Я пойду вниз.

Он поднялся и вышел из отсека. Игнат встал, уступая место Тонни. Тот сел, и развернулся к Донцову.

— Саша, пойди за ним. Мало ли что. Волк не в себе.

— Хорошо, — кивнул Донцов. — Стэн пойдём со мной.

Он направился к выходу.

— Может, оружие взять? — спросил Стаховски.

— Не надо, — они вдвоём вышли из отсека. — Мне кажется, что он набросился на тебя из-за парализатора. У нас в руках оружия не было, и он нас проигнорировал.

— Возможно, — вздохнул Стэн. — Но когда я увидел его оскаленную пасть и огромные зубы…

Они спустились вниз и прошли в сектор, где располагались камеры для содержания задержанных. К той, где несколько часов назад оставили Белого Волка, они подошли как раз в тот момент, когда Мангуст закончил набирать на щитке код запорного устройства.

— Мы с тобой, — объяснил Донцов. — Три пары рук, если что, лучше, чем одна.

Мангуст кивнул и открыл дверь. Свирепое рычание раздалось сразу же, едва они переступили порог камеры. Белый волк стоял в дальнем углу, прижав грудь к полу, уши — к голове и ощетинив косматую гриву на мощной шее. Его глаза сверкали красноватым светом, а оскаленная пасть демонстрировала сияющие белизной крупные острые зубы.

Мангуст, не проявляя страха, медленно подошёл к нему на расстояние пары шагов и осторожно опустился рядом на колени, вглядываясь в его глаза. Ничего кроме звериной ярости во взгляде волка не было.

— Это я, Волк, — тихо произнёс он. — Слышишь меня? Это я, со мной Стэн и Саша Донцов. Ты нас помнишь?

Зверь рычал, припадая на сильные белые лапы, и вздрагивая всем телом от возбуждения.

— Послушай меня, Волк, — так же спокойно и уверенно произнёс Мангуст. — Тебе никто не причинит зла. Ты дома, среди друзей. Не знаю, что тебя напугало, но теперь всё позади. И не думай, что мы держим тебя взаперти. Просто тебе нужно немного успокоиться, и всё встанет на свои места. Я пока побуду здесь с тобой. Ты не волнуйся. Наверху полный порядок. Всё под контролем. Я пока посижу здесь, рядом с тобой, ладно? Ты же всегда любил сидеть возле меня. Командир говорила, что мы с тобой, как Маугли с Акелой. Может, так оно и есть. Ты ведь мне и отец, и учитель, и друг. Я верю тебе, Волк. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне зла. А я никогда не брошу тебя в беде.