Двое против ста
Шрифт:
Все пятеро вышли в огороженный двор особняка. Он был обнесен высоченным железным забором. «Перемахнуть можно, – оценил преграду Валерий, – но что потом?» Он оглядывал огромный, похожий на спортивную площадку двор, понимая, что действовать в таких условиях крайне непросто. Да и охрана натасканная, профессиональная. Сам Гиммлер держится на дистанции, оперативная интуиция у него дай Бог каждому... И тут сверху послышался отчетливый надвигающийся гул. Валерий оторвался от мобильника, развел руками. Над крышами соседних домов появился небольшой транспортный вертолет. Уменьшенная модель штатовского армейского «Ирокеза», эдакая малая городская авиация. Вертолет приземлился на специально обозначенном участке в глубине двора. Из него вышли пилот и еще один человек с черным несгораемым кейсом. Оба по-армейски поприветствовали Гиммлера, тот жестом
– Инкассация? – спросил Феоктистов.
Этого «мини-ирокеза», казалось, прислал свыше кто-то очень великодушный и любящий Ротмистра.
– Звони, – вместо молчавшего Гиммлера властно напомнил один из его подручных.
– Я позвоню, – кивнул Ротмистр. – Но вы, Дмитрий Львович, должны будете оставить в покое мою семью.
– Ты еще торговаться будешь?
Глубоко посаженные глаза Гиммлера совсем ушли под надбровные дуги, худое лицо стало непроницаемо-каменным.
– Где уж мне... – обреченным голосом произнес Валерий, вновь возвращаясь к мобильнику.
И в то же мгновение он, не размахиваясь, левой ударил в челюсть амбала, стоявшего сбоку и контролировавшего движения его рук. Удар Феоктистова (а он в свое время был редким боксером, практически одинаково бьющим и правой, и левой) блокировать было невозможно. Увернуться амбал не успел, потому рухнул наземь, увлекая за собой еще одного. Третий, самый старший и опытный в таких переделках, провел обманную атаку в корпус, и тут же попытался сбить Ротмистра подсечкой. Валерий устоял на ногах, вознамерился нанести ответный удар, но сейчас перед ним был опытный тренированный противник. Спец хотел взять реванш за неудачу у подъезда. Он сделал шаг вперед, приняв правостороннюю боевую стойку, одновременно блокировав атаку Ротмистра правым шуто-укэ [19] . И тут же Спец сам пошел в атаку на верхнем уровне. Валерий сумел выполнить ногой подбивающий блок кеагэ-укэ. Он отбил руку противника снизу вверх. При этом правой рукой он нанес удар пришедшему в себя и тут же ринувшемуся в бой амбалу. Генерал Гладий участия в схватке не принимал. Он отошел на несколько шагов, заняв зрительскую позицию. Исход схватки был для него ясен. Как бы ни был крут Ротмистр, но с натасканными гиммлеровскими волкодавами ему не совладать. И точно – опытному Спецу удалось нанести болезненный удар в корпус. Остальные двое одновременно прыгнули на Валерия с разных сторон и сумели заломить руки.
19
Шуто-укэ – блок внутренним ребром ладони в каратэ-до.
– Дешево, Ротмистр, – только и произнес Дмитрий Львович, подойдя к поверженному и обездвиженному Феоктистову.
И тут же Валерий почувствовал сильный, отключающий сознание удар в висок. Ребро сухощавой некрупной ладони Гиммлера казалось окаменевшим деревом.
– Этого делать нельзя, – назидательно проговорил генерал Гладий, приводя Ротмистра в чувство хлесткой пощечиной.
– Я бы его и один завалил, – гаркнул Спец.
Его подчиненные продолжали удерживать Феоктистова мертвой хваткой.
– Что ж, – неожиданно проговорил Гиммлер, – валяй, Спец.
Гиммлер отнюдь не собирался даром терять время, но дважды опростоволосившемуся за последние сутки Спецу надо было дать почувствовать вкус победы. Точнее, вкус крови. И Спец сам жаждал этого. Ротмистра больше не удерживали, однако не успел он подняться на ноги, как Спец ударил его своим спецназовским берцем в грудь, сбив дыхание. И тут же в голову. Валерий вновь оказался в самой нижней позиции, чуть ли не подбородком пропахав асфальтовое покрытие. Спец же отскочил на пару шагов назад, приняв боевую стойку, именуемую короткой кошачьей. Ротмистр был вял, что и немудрено. После подобных ударов даже тренированный боец оказывается в глубоком нокауте. Тем не менее Валерий поднялся на ноги, прикрывая голову и корпус от возможной атаки. Движения его были скупы, в отличие от излучавшего боевую мощь Спеца, Ротмистр казался набитой песком куклой-тренажером. Спец вновь пошел в атаку, используя при этом отвлекающие движения. Казалось, он провел сильный удар в голову и Ротмистр вновь должен был оказаться на асфальте, но тут произошло совершенно неожиданное. Кулак Спеца пролетел в нескольких миллиметрах от физиономии Ротмистра, а сам
– К вертолету, господин Гиммлер! – послышался над самым ухом голос Ротмистра-Феоктистова.
Вступать в рукопашную схватку с одним из лучших офицеров отряда «А» Гиммлер не счел нужным, потому выполнил команду быстро и четко, исполнив роль живого щита.
С подобной винтокрылой машиной Ротмистр был знаком. Инструктора «Альфы» старались, чтобы бойцы подразделения были на «ты» со всеми видами боевой техники. Валерий без особых проблем сумел запустить двигатель, машина поднялась в воздух, как вдруг оставленный на некоторое время без контроля Гиммлер ударил Феоктистова по коленному суставу и выпрыгнул из уже начавшего набирать высоту вертолета. Валерий заскрежетал зубами и от собственной оплошности, и от боли. Бить Гиммлер был обучен. Феоктистов был недостаточно хорошим пилотом, чтобы одновременно управлять машиной и стрелять в находящегося на земле генерала Гладия. Валерий выбрал первое, и вертолет стремительно набрал высоту.
– Дмитрий Львович, как вы?
– Кретины, – Гиммлер с трудом сдерживал себя, чтобы не врезать в потную физиономию подскочившего Спеца.
С другой стороны, он, генерал Гладий, тоже дал маху, фактически подыграл «парнишечке с подполковничьими погонами». Как и многие опера, он считал бойцов спецназа безбашенными, лишенными интеллекта боевыми машинами. Только что «парнишечка» Феоктистов преподал ему хороший урок.
– Отследить место посадки вертолета. С Феоктистовым... – Гиммлер взял непродолжительную паузу, затем, глядя в землю, произнес: – зеро. Охрану его семейства немедленно усилить.
Теперь Гиммлеру не оставалось ничего иного, как связаться с Гостем, своим заклятым товарищем, сообщить о своем фиаско и договориться о последующих совместных действиях.
Сократ Иванович, Юрий Шарманкин, начштаба Елизаветин и полковник Лебедев
– Феоктистов знает о некоем теракте. Точно знает, что он состоится, но не посвящен в подробности.
– Это все, Сергей? – спросил Прохоров.
– На данный момент все, – ответил Елизаветин. – Приблизительно он знает дату теракта, – неожиданно добавил начштаба.
– И когда же? – впервые проявил нетерпение Шарманкин.
– Я же говорю – приблизительно. Не раньше, чем через неделю, – выдал заключительную информацию Елизаветин.
В кабинете генерала Прохорова некоторое время была тишина. Подобных ребусов давно не приходилось разгадывать начальнику управления, его лучшему аналитику Лебедеву и командиру штурмового подразделения Шарманкину.
– И каким-то образом здесь замешана эта наемница и генерал Гладий, – оглядывая подчиненных, проговорил Сократ Иванович. – Юра, ты ведь из ВДВ. Ничего не слышал об этой Арбалетчице и майоре Лапето?
– Не больше, чем все остальные, – покачал седеющей головой Юрий Алексеевич. – Он кончал не Рязанское, как я, а Киевское общевойсковое, спецфакультет тактической разведки. Далее в спецназе ВДВ. Мы с ним ни разу не пересекались... Почему они перешли на сторону боевиков, для меня загадка.
В последних словах чувствовалась одновременно и гордость Юрия Алексеевича за родные, продуваемые всеми ветрами войска, и досада.
– Если Феоктистова увез Гладий, то скорее всего он изолировал его вот на этом объекте, – перевел разговор в деловую плоскость полковник Лебедев, протягивая генералу карту Подмосковья, отмеченную красными галочками.