Двое против ста
Шрифт:
– Сейчас я вылезу и ты... полковничек, о таких словечках сильно пожалеешь. Пшел с дороги!
Последние слова были сказаны хозяйским, не терпящим возражений тоном. Да, если бы у полковника был пистолет... Пожалуй, впервые за почти двадцать лет службы в МВД Дмитрию Львовичу пришлось отступить. Ни слова не сказав на прощание, Кахи ударил по газам, а Гладий рванул к телефону-автомату, так как до эры мобильников оставалось еще лет пять-шесть. Полковнику повезло, он напрямую связался с командиром отряда специального назначения при ГУВД и сообщил, что на него, Гладия, только что было совершено нападение. Номер Кахиного «мерса» полковник успел запомнить. Не прошло и часа, как дюжие ребята из спецотряда притащили «коллегу-динамовца» в местное отделение. Сопротивления Кахи уже не оказывал, но на лбу и на скуле у него имелись заметные кровоподтеки. Парни из группы захвата
– Ну вот, коллега, – торжествующе произнес Гладий, подойдя к закованному в наручники тренеру. – Кто теперь о своих словечках жалеть будет?
– Э, слушай, погорячились и хватит, – примирительным тоном ответил Кахабер.
– Значит, ты у нас «динамовец»... Кахабер Георгиевич, – внимательно изучая документы задержанного, продолжил Гладий. – А у нас по оперативному учету ты проходишь как Кахи-картежник. Содержатель катрана.
Коллеги полковника Гладия успели сообщить Дмитрию Львовичу и эту информацию. С ответом задержанный не торопился. Даже сидя на скамейке, он был почти одного роста с субтильным полковником.
– Кахи... – задумчиво произнес Дмитрий Львович. – Кахи – это ведь, по-моему, Акакий. Так твое полное имя?
– Не Акакий, а Кахабер, – недобро сверкнув небольшими, глубоко упрятанными глазами, отозвался тренер-катранщик.
– Для меня ты теперь Акакий, – проговорил Гладий и вдруг резко ударил «динамовца» ребром ладони под кадык.
Кахабер Георгиевич закашлялся, из глаз его брызнули слезы. Гладий, не будучи атлетом, хорошо знал, как и куда нужно ударить. Недаром его всегда считали толковым перспективным опером. Следующий удар пришелся в перебитую переносицу, и Кахабер оказался на грязном ментовском полу.
– Напрасно, – только и произнес он.
– Товарищ полковник, – подал голос присутствующий здесь же капитан из дежурной части, – он тут телефонами нам угрожал. Мы проверили, ну и... – капитан замялся.
– Что ну и?.. – жестко произнес Гладий.
– Старший брат [22] , – вполголоса ответил капитан.
Полковник не показал вида, но был сильно смущен. Конечно же, притоны-катраны для гебульнической агентуры очень желанны. Поэтому «динамовец» так нагло держался.
22
Старший брат (милицейский сленг) – органы КГБ – ФСБ, контрразведки.
– Вот что, Акакий, – пнув «динамовца» носком ботинка в лоб, очень спокойно проговорил Дмитрий Львович, – я тебя отпущу, но если ты еще раз перейдешь мне дорогу и начнешь разевать пасть, как сегодня...
– Войну объявляешь? – серьезным голосом спросил Кахабер.
– Я, Акакий, тебя завалю, – тем же спокойным тоном ответил Гладий. – Обходи меня и ребят из МУРа десятой дорогой.
– Не надо войны, полковник, – уже примирительно заговорил катранщик. – У нас и категории весовые разные.
– Я тебе все объяснил... Раскуй его, капитан.
Дежурный помог катранщику подняться и снял с его запястий наручники.
– А теперь – пшел отсюда! – брезгливо произнес напоследок Гладий.
Позже у полковника начались неприятности по службе. В «покровителях» катранщика были не только кураторы из КГБ, но и высокопоставленный милицейский генерал, некогда тренировавшийся с Кахабером в одном зале. Спасло полковника лишь новое неожиданное назначение. В здании на Шаболовке разместилось только что созданное Управление по борьбе с оргпреступностью, один из отделов которого и возглавил полковник Гладий. Все последующие годы службы на Шаболовке Дмитрий Львович неустанно собирал компромат на Кахабера Георгиевича, набирающего силу в столичном бизнесе. Он и в самом деле серьезно прижал ГАДа, который к тому времени был для Гиммлера и его «коллег» курицей, регулярно несущей золотые яйца. Посадить «Акакия» не было ни малейшей возможности. У него были тесные контакты с контрразведкой. Однако «старший брат» никогда их не обнародует и в открытую на защиту не встанет. Поэтому Гладий решил действовать методами своих «визави» из преступного мира. Именно тогда появилось и условное слово «зеро». Оно и прозвучало в адрес чувствовавшего себя неуязвимым Большого Кахабера.
– Спасибо, Митя. И извини меня за те слова. Деньги ты получаешь не зря, – произнес виновато-заискивающим тоном Дранковский на совместном банкете, спустя три дня после
Сумма премиальных оказалась не в один десяток тысяч долларов. Бизнес креп, укрупнялся и расцветал. Однако в конце девяностых ГАД (ставший к тому времени еще и крупным политическим деятелем) попал в серьезную опалу. В ФСБ нашлись крутые мужики, сумевшие изловить «деловых партнеров» Дранковского по транзиту наркотиков в страны СНГ и Европы. Было накрыто два наркозавода, тайным владельцем которых был ГАД. К делу подключились коллеги из среднеазиатских государств, и над Гелием Арнольдовичем сгустились тучи. Подконтрольные Дранковскому СМИ визжали, что идет наступление на «свободный бизнес», удушение демократии и тому подобное. ФСБ обвиняли в антисемитизме и жажде тоталитарного реванша. Дранковский сперва пробрался в неприкосновенные депутаты Госдумы, а затем, так и не сдав мандата, благополучно скрылся в одном из тихих европейских государств. Тогда Гиммлер был близок к не свойственной ему панике. Его уволили из МВД и собирали компромат обо всей его деятельности начиная с девяносто первого года. Однако вскоре Гладий был приглашен на конфиденциальную встречу. Там присутствовал высокопоставленный чиновник из правительственных структур и... Гелий Арнольдович. Правда, виртуальный. Его изображение транслировалось на специальный экран, но беседа шла в режиме реального времени. ГАД сумел убедить Гиммлера, что все происходящее – временные трудности и скоро состоится триумфальное возвращение Дранковского в Россию. Гладий не слишком поверил, но вскоре после беседы его вернули в МВД, и он с новой силой продолжил работу на своего ныне зарубежного хозяина. ФСБ несколько ослабила свои зачистки, но там еще оставались те, кто желал видеть Гладия в клетке на скамье подсудимых.
– «Изба» хочет нас уничтожить! Мы им поперек, потому что они хотят урвать свою долю в НАШЕМ бизнесе, – объявил Гладий своему «ближнему кругу».
Этот круг составляли бывшие спецназовцы и оперативники, выходцы исключительно из рубоповских структур. Все они имели слабость к быстрым и легким деньгам и не были отягощены моральными принципами.
– Начать валить их? – спросил тогда еще живой и энергичный Спец.
– Успеется, – покачал ушастой лысеющей головой Гиммлер. – Мы их скоро... обвалим! Не завалим, а обвалим. Понимаешь?
– Так точно, – по-военному отозвался Спец. – Вы сумеете скомпрометировать «избу», а сами...
– Окажемся в качестве национальных героев, – усмехнувшись, перебил Спеца Гиммлер. – Но ты и твои ребята не должны меня подвести... Понадобится небольшая зачистка территории.
В свое время именно Спец завалил катранщика Кахабера Георгиевича из снайперской внтовки. Но на сегодняшний день, увы, Спец был мертв...
Гиммлер ядовито поморщился, оглядев бойцов своего «ближнего круга». Хороши мордовороты! Не смогли скрутить мужика и бабу. Правда, мужик один из лучших в спецназе ФСБ, а баба профессиональная наемница. Но это не оправдывает этих тюфяков, наевших животы. Гиммлер еще раз поморщился, глядя на подчиненных. А не сказать, что животы наели. Мощные, натасканные на жесткое задержание ребятишки. Каким образом этой Е. Г. Тюриной удалось почти шутя уйти у них из-под носа, да еще застрелить при этом Спеца?! Не так давно Гиммлер разговаривал с Рольфом. Да, да, с тем самым командиром прибывших в столицу боевиков. Когда-то Гиммлер сам сдал Рольфа в вечное пользование Гелию Арнольдовичу. Рольф поднялся из заурядных спортсменов-рэкетменов, одновременно потрошащих богатых лохов и сливающих ценную информацию гиммлеровской организации. Рольф именовал эту Тюрину боевым киборгом в женском обличье и говорил, что ГАД совершил большую ошибку, тронув ее. Тогда Гиммлер лишь усмехнулся. Слишком многих «киборгов» в разных обличьях повидал он за свою жизнь. Они, как правило, лежали, уткнувшись мордой в асфальт. Но сейчас Гиммлер готов был поверить бывшему рэкетиру. С его людьми еще никто так не расправлялся.
Зазвонил мобильник, и Дмитрий Львович услышал голос Гостя. Сказанное им заставило Гиммлера мысленно чертыхнуться.
– Слушай, давай до завтрашнего утра ничего не предпринимать, – неожиданно предложил Гость, точно смог прочитать мысли Гиммлера. – Акция в любом случае спишет все.
– Зеро, дорогой мой, – только и ответил Гиммлер, споря таким образом с самим собой. – Зеро, причем до завтрашнего утра.
На этом разговор оборвался. Мерзавец Гость в случае чего все спишет на Гиммлера, завалит его дерьмом по самую лысеющую макушку. Сам же останется весь в белом. Он ведь всего лишь информатор, а активные действия всегда были прерогативой Дмитрия Львовича.