Двое против ста
Шрифт:
Зеро. Только зеро! Даже если самому придется взять в руки автомат... И не для одной Арбалетчицы!
Подполковник Елизаветин
– Ротмистр знает, кто ты... А вот точной даты акции в самом деле не знает.
– Тогда почему он не проинформировал обо мне вышестоящее начальство? – натянуто улыбаясь, спросил «крот».
– Он не был уверен. Да и я... как-то не думал на тебя. До последнего момента, знаешь ли. Проверить вот хотел.
Елизаветин на некоторое время умолк. «Крот» не торопился с вопросами. Пытливо смотрел во взмокшее
– Где Феоктистов? – спросил наконец «крот».
– В банке, – ответил Елизаветин.
– Что? – не понял «крот».
– Помнишь пацана корейского? Он должен был сегодня в обед деньги перевести.
Корейского пацана «крот» помнил. Ранение, вечная благодарность... Стало быть, Феоктистову понадобились деньги. Вещь вполне логичная.
– Послезавтра, Елизаветин, мы все будем жить в другой стране, – неожиданно усмехнувшись, произнес «крот». – Все мне понятно. А Ротмистр пусть этими деньгами подавится... Он уже ничего не успеет. Акция завтра – в двенадцать ноль-ноль. Ты, Елизаветин, напрасно время тянул. Я по твоему вранью сейчас всю правду и узнал. Ничего ни ты, ни Феоктистов не знали. Действовали методом тыка... А ты, такой умный начштаба, сейчас выступаешь в качестве наживки. Не пройдет и двух часов, как он явится сюда для твоего освобождения.
Елизаветин старался ничем не выдать своего волнения. Он думал, что сумел расколоть «крота», однако все получилось наоборот. Вновь он, опытный спецназовец, дал маху. И ни на какого прапора-неумеху теперь не кивнешь. Впрочем, тогда, в Чечне, он тоже не кивал, помимо ранений принял на себя и начальственный гнев.
– Ни в какой банк мы не поедем, подождем Валерия Викторовича здесь, – сказал «крот», направляясь к выходу.
– Ты рано радуешься, – ответил Елизаветин. – Деньги господина Ли станут оружием массового поражения.
– Каким образом? – спросил «крот», остановясь на полпути.
– Вашу банду окружат со всех сторон и дадут всего один залп... – Елизаветин выдержал выразительную паузу, затем продолжил: – Нет, не нервно-паралитического газа и светошоковой вспышки. По вам выстрелят этими самыми пачками с зеленью, и все ваше войско перережет и перестреляет друг друга.
– Новое слово к контртеррористической тактике! – без улыбки произнес в ответ «крот». – Тебе диссертацию надо писать, Елизаветин. Шуточка ничего, ценю... Последнее слово осталось за тобой, признаю, но дело... увы, за нами, господин начштаба!
Ротмистр
– Валерий, все в порядке. Твою семью больше никто не тронет.
Голос Лены звучал буднично, точно ничего особенного и не произошло. От одной этой интонации у Ротмистра немного отлегло от сердца. Он созвонился с Леной, находясь в нескольких кварталах от своего дома. В подробности Лена вдаваться не стала, но пояснила, что в подъезде был небольшой шум. А если в подъезде, где живет старший офицер ФСБ, бывает подобный шум, его квартира и семья автоматически берутся под охрану специальным подразделением ССБ [23] . Оно подчинено напрямую директору ФСБ, потому Гиммлер и «крот» здесь бессильны.
23
ССБ –
– «Крот?» – произнесла Лена всего одно слово.
– Увы, – также одним словом ответил Феоктистов.
– Увы... – повторила Лена. – «Верных скаутов» берешь на себя?
– Да, – ответил Ротмистр. – А ты?
– Я знаю, что делать дальше, – жестко проговорила она. – Проверь то, что завезли в лагерь. Ящики с компьютерами. Причем не один, а хотя бы пять.
Феоктистов сдержанно уверил ее, что именно так и поступит. Женщина явно брала руководство на себя. Впрочем, она во многом была права. И, как ни крути, Ротмистр вновь не поймал ее ни на обмане, ни на подставе... Микроавтобусы с номерами службы физзащиты и в самом деле расположились неподалеку от феоктистовского подъезда.
– Как быть с деньгами? – вдруг спросила Лена. – Они могут понадобиться.
Валерий мысленно чертыхнулся. Как близко все к версии Елизаветина. Выходит, она рискует, чтобы... Да будь что будет, у них сейчас одни враги – Дранковский, Гиммлер и «крот», которого надлежало вытащить из-под земли в самые ближайшие часы. И цель пока тоже одна – не допустить теракта. Сейчас же Валерий хотел одного – хоть пять минут побыть с собственной семьей. На часах было четыре пятнадцать. Он довольно быстро добрался до дома с помощью попутной машины. За все время пути их ни разу не остановили. Гиммлер отказался от преследования?
Дома Валерий застал лишь Валентину. Она сообщила, что сегодня они с Аленкой ездили в балетное училище, на предмет возможной Аленкиной учебы.
– Нам сказали, что не стоит даже пытаться, – произнесла отнюдь не печальным голосом Валентина. – Точнее, сказали мне одной, Аленке я пока говорить не стала. Ой, они так на меня смотрели, лучше бы ты с Аленкой пошел.
– Почему? – не понял Ротмистр.
– Тогда, может быть, был бы шанс. Я только сейчас поняла, что эта комиссия в первую очередь смотрит не на детей, а на родителей, – ответила Валентина.
– Богатые или нет? – никак не мог понять жену Феоктистов.
– Толстые или нет! – всплеснув руками, проговорила Валентина. – Вот меня и забраковали.
– Ты не толстая.
– Можешь представить меня в балете? – впервые улыбнулась Валентина.
– Нет, – честно ответил Ротмистр.
– Ну, вот и Аленка будет такая же. Какой тут балет... С другой стороны, сколько грима бы ей понадобилось перед выходом на сцену. Конопатых балерин видел когда-нибудь?
Валерий лишь махнул рукой.
– Знаешь, давай Аленке ничего пока не говорить, – сказал, чуть подумав, подполковник. – Пусть занимается, танцует... Там видно будет. Где она сейчас?
– Я проводила ее в школу, там у них репетиция какого-то праздника. Слушай, охранники в школе совсем охамели. Меня пустили лишь на порог, дальше ни-ни. И смотрели точно на террористку. Три здоровенных наглых лба.
– Ты им просто понравилась, – произнес в ответ Валерий.
Информировать жену о чем-либо Ротмистр не счел нужным. Однако, судя по всему, Прохоров объявил-таки повышенную террористическую опасность.