Дворец из камня
Шрифт:
— Э-э, мы бы помогли, если бы Бритте понадобилось заштопать чулок, — сказала Мири.
— Или вырубить блок камня на свадьбу, — добавила Эса. — Но вот кружева…
Портниха прищелкнула языком.
— В таком случае мы не станем больше занимать ваше время, — сказала дама и выпроводила девушек вон.
Перед тем как закрылась дверь, Мири перехватила огорченный взгляд Бритты.
— А что такое кружево? — поинтересовалась Фрид.
По дороге обратно в комнату девушек Кэтар отвела Мири в сторону:
— Что-нибудь разузнала?
— Пока нет, — ответила Мири, —
— Поторопись. Если простолюдины серьезно настроены на перемены и сумеют собрать силы, за кем они придут после короля, как ты думаешь? За делегатами, вот за кем. А потом примутся и за остальных господ. Если их ждет успех, жителям горы Эскель необходимо примкнуть к ним немедленно, иначе нас сочтут за роялистов и бросят в костер вместе с остальными.
— А я, выходит, должна все это выяснять в одиночку? — ворчливо спросила Мири.
— Я же говорила тебе: я делегат, — раздраженно ответила Кэтар. — И неужели ты доверяешь остальным девушкам настолько, чтобы…
Кэтар приосанилась. По коридору, преисполненный важности, шествовал Гаммонт с задранным носом. Нет, решила Мири, он определенно некрасив.
— Как много у нас эскелиток, — сказал он. — Невольно призадумаешься. Мне кажется, король еще ни разу не получал подати с вашего народа.
Мири замерла, как мышка под тенью ястреба, и услышала, что Кэтар тихонько зашипела.
— Я должен проверить по книгам. Уверен, что у горы Эскель накопился изрядный долг. Делегат Кэтар, — кивнул он и прошел мимо.
— Господин Гаммонт, — сказала Кэтар так, словно положила в рот кусочек заплесневелого сыра.
Как только вельможа ушел, она выругалась.
— Сколько может потребовать король? — прошептала Мири.
Кэтар привалилась к стене:
— Столько, сколько захочет. Обычная подать — один золотой с человека.
Мири вспомнила про две золотые монеты, которые в ее семье хранились завернутыми в старую материнскую шаль. Хотя бы раз в день Мири и Марда разворачивали красную шаль и любовались денежками, красивыми, как два крошечных солнца. До этого года в семье не водилось денег. Монеты означали надежду, монеты означали уверенность в будущем.
После упоминания о подати дворец превратился для нее в клетку, а ее стремление быть с Петером переросло в острую тоску. Мири сказала Инге, что пойдет прогуляться, и выбежала на улицу.
Страх перед тем, что может сделать Гаммонт, вытеснил ее страх перед городом. Бритта рассказывала ей, как добраться до мастерской Гаса. Надеясь, что она все запомнила, Мири сделала глубокий вдох и ступила на улицы Асленда.
Убедившись, что никто не собирается ее убивать, она вновь принялась перемалывать мысли о грядущей подати. Что, если двух золотых окажется мало? Не потребуют ли сборщики подати и козу в придачу или даже всех коз? Это значит, не видать ее родным больше ни молока, ни сыра. И никакого мяса морозной зимой. Даже с козьим молоком некоторые семьи с трудом дотягивали до весны.
— Поберегись! — завопил какой-то мужчина, осаживая коня в шаге от Мири.
Девушка метнулась к ближайшему дому и припала к стене. Ноги у нее дрожали, словно от испуга, что земля вот-вот разверзнется.
Мири перевела дыхание и продолжила путь, решив больше не отвлекаться. По дороге она еще раза два чуть не оказалась под колесами карет, но все-таки благополучно добралась до входа в мастерскую Гаса, расположенную на узкой улочке между лавкой бакалейщика с одной стороны и горшечника — с другой. В конце улицы Мири обнаружила небольшой дворик, огороженный другими домами. Мастерская с открытым сараем и небольшим квадратным домом, загроможденная каменными блоками и горами обломков, показалась ей частичкой родных мест, спрятанной посреди города. Несмотря на ужас, навеянный угрозой податей и шумными улицами, Мири почти пришла в себя.
Гас был мужчина дородный, с огромными мускулистыми ручищами и огромным толстым животом. Мири с трудом заставила себя не пялиться на него. Ей еще не доводилось видеть столько жира на человеке.
— Хм, — сказал он, когда она представилась, и кивком указал на Петера, находившегося по другую сторону сарая.
Петер склонился над столом, внимательно изучая кусок серого камня с затейливой резьбой. Мири подошла к нему сзади и остановилась.
— Ух ты, это твоя работа? — спросила она.
Петер подскочил как ужаленный:
— Мири! Кашляни или подай голос, прежде чем подкрадываться. А то ты как волчица зимой. — Он одернул замызганный фартук. — Это работа Гаса. Он настоящий мастер.
— Но не единственный. Король установил твою каминную полку в королевском утреннем зале!
— О нет, — простонал Петер.
Мири никак не ожидала подобной реакции.
— Мне так стыдно, Мири. Когда я ее делал, то не имел понятия о пропорциях, движении, глубине.
— А, — сказала Мири, не вполне понимая, что он имеет в виду.
Петер казался таким обескураженным, что она не захотела обременять его переживаниями о потерянных сбережениях и домашнем скоте. В самом деле, ведь король не может оказаться настолько жестоким, чтобы ограбить и довести до голодной смерти целую провинцию.
Петер протер камень тряпицей:
— Нужно работать упорнее.
Очевидно, он собирался тут же осуществить свое намерение, потому что смел каменные осколки и поволок глыбу на рабочий стол. Мири невольно отметила про себя, как напряглись мускулы Петера, когда он передвигал камень. Она пощупала собственную руку — ее мускулам явно не хватало такой выпуклости. Волоски на его руках были бледнее загорелой кожи. А шевелюра была такой кудрявой, что, когда Петер сунул кусок мела за ухо, он там и остался.
Дважды Мири пыталась возобновить разговор, но Петер отвечал на ее вопросы односложно или замолкал на середине предложения, увлеченный работой. Спустя какое-то время Мири забрела в сарай. Там она обнаружила носок с воткнутой в него иголкой и наполовину заштопанной дырой. Мири опустилась на ворох соломы, закончила штопку и принялась за второй носок, тихонько напевая песенку камнетесов. Петер подхватил ее, и, пока она штопала, а он резал по камню, они вместе пели до самого глубокого вечера, пока в небе не замигали тусклые аслендские звезды.