Дворец из камня
Шрифт:
Тимон повел ее в центр зала.
Она никогда не танцевала раньше в окружении стольких пар. Все двигались так быстро, что слились в один сплошной водоворот, и они с Тимоном стали его частью. Кружился зал. Кружился мир. И Мири была его центром.
Оркестр заиграл другую мелодию, а Мири и Тимон продолжали танцевать. Она встревожилась из-за незнакомой музыки, но партнер легко провел ее через все па. Она кружилась. Она подпрыгивала. Она улыбалась, подняв голову. В роскошном платье на столичном балу, в руках партнера она совершенно не ощущала себя девушкой с горы Эскель.
И в эту минуту она не скучала по родному краю. В эту минуту ее не волновало, вернется она домой или нет. Она подпрыгивалась. Она покачивалась. Она кружилась.
Оркестр с танцевальной мелодии переключился на государственный марш. Король и королева поднялись со своих мест, Гаммонт занял пост чуть позади королевской четы — он, видимо, вообще никогда от них не отходил. Распахнулись золотые двери, и вошла Бритта. Одна. Она заплела волосы в две косы, как часто делала на горе Эскель, и закрепила их лентами. С косами и в юбке до щиколоток она выглядела совсем юной. На балу в академии Мири считала свое серебристо-розовое платье королевской роскошью, но здесь, во дворце, оно казалось скромным, словно мечта бедной девушки о знатности.
Все взгляды устремились на будущую принцессу. Бритта вцепилась в юбки, и ее подруге захотелось подойти к ней, взять за руку. Она загадала желание на цветке, украсившем ее прическу, чтобы Бритта сегодня порадовалась.
Танцующие расступились перед процессией, возглавляемой Стеффаном. Вопреки опасениям Бритты, Стеффан сразу направился к нареченной невесте, поклонился и протянул ей руку. Бритта приняла ее. Толпа вежливо поаплодировала. Снова заиграла музыка, Бритта и Стеффан начали танцевать.
— Итак, первый акт брака завершен, — сказал Тимон. — Стеффан пригласил Бритту на танец, а это символ того, что они намерены стать парой и в жизни.
Мири выдохнула, на душе стало чуть легче.
— Значит, они уже почти женаты.
— Пока они не пройдут церемонию в часовне и не будут представлены на лобном месте, ничего официально не завершено, — возразил Тимон. — Бритте не нужно быть принцессой.
— Но она ею станет.
— Если рассуждать логически, неужели Бритта — лучший выбор?
— Да, вот именно. Я напишу реферат на эту тему и дам вам для ознакомления, магистр Тимон.
Он улыбнулся:
— Прости. Я понимаю, что рассуждаю как старик. У меня есть склонность чересчур эмоционально все воспринимать, но я много работаю, чтобы руководствоваться умом, а не чувствами. — Он держал ее за руку, прощупывая пальчики сквозь перчатку. — Мне нравится рассуждать обо всем с тобой, Мири. Но чаще всего, когда ты рядом, я только и могу, что чувствовать.
Мири не нашла слов, впрочем, они и не понадобились. Снова зазвучала музыка, и она закружилась в танце. Тимон держал ее за талию, а она едва касалась ногами пола. У нее словно крылья за спиной выросли. Дыхание участилось. Рука Тимона была теплой.
Казалось, они протанцевали несколько часов, а Мири все кружилась, не желая останавливаться. Но в конце концов Тимон предложил ей руку, чтобы проводить в соседнюю комнату, где подавали закуски. Там она выпила огуречной воды и съела пудинг из красной смородины, посыпанный хрустящим сахаром. Тимон не отнимал руки от ее талии, прижимая девушку к себе в толпе, и они перешептывались, обсуждая последние события.
Только заметив Петера, Мири вспомнила, что говорила ей Бритта про свадебный бал.
Петер нарядился по случаю в свою лучшую одежду. Мири знала, что его мать старательно подбирала куски ткани и тщательно, стежок за стежком, шила брюки, рубашку и жилет. На горе Эскель этот костюм выглядел великолепно. Но только не здесь. У нее кольнуло в груди.
— Прости, — сказала она Тимону и поспешно ушла.
Петер озирался по сторонам, словно не понимая, как здесь оказался. Его взгляд задержался на Мири, но прошло несколько секунд, прежде чем он узнал ее под всеми слоями тюля, шелка и роз.
— Петер! — воскликнула она. — Ты пришел!
— Бритта прислала приглашение, но Гас отпустил меня только сейчас. — Он осторожно потыкал пальцем в ее юбки. — Как они торчат во все стороны?
— Там много слоев для красоты. Почему-то широкие бока считаются красивыми.
— Хм. Наверное, мне никогда не понять местных. — Он перестал хмуриться и предложил ей руку. — То есть я хочу сказать, ты выглядишь очень мило.
— А ничего, что бока у меня шириной с фургон?
— Ничего.
Мири взяла его за руку и потянула туда, где звучала музыка.
— Мне кажется, мы не виделись несколько недель, — сказала она.
— Прости, но это ты виновата, — ответил он насмешливо.
— О, вот как?
— Именно. Это ведь ты считаешь, что я такой удивительный и талантливый.
— Считаю, ну и что?
— Угу, вот я и вынужден доказывать твою правоту, работая как вол.
— Потому что с твоей стороны было бы ужасно невежливо доказать, что я неправа.
— А если я поведу себя невежливо с девушкой, ты знаешь, что со мной сделает мама.
— Подвесит за щиколотки на веревку для белья и выбьет из тебя дурь, как пыль из половика?
— Или отправит меня спать в загончик для коз.
— Вот почему раньше от тебя несло навозом. А я-то думала, что ты брызгал на себя одеколоном, которым пользуются местные.
Он игриво толкнул ее плечом, и она уловила запах его одежды. Должно быть, он ни разу не надевал этих вещей с тех пор, как покинул гору, потому что они все еще пахли домашним мылом Дотер. И этот запах, словно безмолвный крик во дворце из линдера, вызвал яркое воспоминание о доме. Мири представила, как они пасут коз на склоне, любуясь вечной горной цепью. И это сверкают вовсе не свечи, а солнце на снежной вершине горы Эскель. И музыка звучала в такт ее сердцебиению.