Дворец из камня
Шрифт:
Мири обняла подругу и не отпустила, пока Бритта не перестала плакать.
Когда Мири вернулась к девушкам, в ее сердце клокотал гнев.
— Ну ладно, кто это сделал? — спросила она, громко хлопнув дверью.
— Вероятно, ты имеешь в виду вот это, — сказала Бена, размахивая печатным листком.
Лиана, расхаживавшая по комнате, заложив руки за спину, повернулась к Мири:
— А мы только что говорили, что это твоих рук дело.
— Я бы никогда и слова не сказала против Бритты.
— Но то, как это написано, очень похоже на тебя, Мири, — заметила Фрид.
— Почему бы тебе просто во всем не признаться? — спросила Лиана. — А то как-то глупо получается.
— Раньше ты проводила вечера с нами, учила нас всему, — сказала Эса, — но в последнее время ты изменилась.
— Все указывает на тебя, целыми днями торчащую в университете, — изрекла Бена.
Мири отшатнулась:
— Так вы нападаете на меня за то, что я учусь в Замке Королевы?
Бена обмахивалась листовкой, как веером, надув губки. Мири вырвала листовку у нее из руки и гневно ринулась вон. Ноги сами понесли ее к Петеру.
Она так раскипятилась, что покинула дворец, даже не прочитав листовку. Первое предложение показалось ей зловеще знакомым. Второе тоже. Прочитав третье, она бессильно опустилась на ящик перед продуктовой лавкой, держа листок дрожащими руками.
Я никогда по-настоящему не верила, что жители равнины позволят короновать горянку. Мы привыкли к тому, что торговцы вечно нас обманывают, проклинают, высмеивают, а потом забывают о нас. Когда на горе Эскель появился королевский посланник и объявил предсказание оракулов, что нашей деревне предназначено стать домом будущей принцессы, мы восприняли это как жестокую шутку.
И все же, проведя какое-то время в академии принцесс, я начала надеяться, что на горе Эскель действительно наступили перемены. И если оракулы Создателя посчитали, что мы достойны дать стране новую принцессу, то, наверное, это на самом деле так.
Это были слова Мири, взятые из работы по риторике, которую она писала в университете. Когда магистр Филипп вернул сочинение, Тимон попросил дать ему почитать.
Впервые я встретила Бритту летом, до того как у нас появилась академия. Она назвалась сиротой и сказала, что приехала жить к дальним родственникам. Мы подружились. И только полтора года спустя, в тот день, когда принц Стеффан выбрал себе невесту, я узнала правду: родители Бритты живы, а отец прислал ее к нам на гору, чтобы она стала избранницей принца.
Мири закрыла рот рукой. «Что я натворила?»
В листовке подробно рассказывалось о детской дружбе Бритты и Стеффана — все секреты, которыми Бритта поделилась с Мири. Теперь она морщилась, читая предложения, которыми совсем недавно гордилась. Она хотела правдиво изложить события, но получилось, что она и себя показала в самом выгодном свете. «Разве я не отличная подруга, что простила ее за ложь? Разве я не великодушна?» — так и вопила каждая строка.
В конце был прибавлен абзац, написанный другим автором:
Итак, мы видим, к какой лжи и хитрости прибегают знатные господа, чтобы подчинять себе трудолюбивых, прилежных и ни о чем не подозревающих жителей Данленда. Святая традиция была осмеяна, и босоногие лишились последнего шанса. Вместо первой в нашей истории принцессы из народа мы получили очередную избалованную девицу из благородных. Оракулы Создателя сохраняют молчание, как часто делают. Но я не желаю молчать. И я говорю: довольно! Данленд перерос королевскую семью, как дитя вырастает из детской одежды. Так избавимся же от ненужного! Наступает время перемен для народа. Покончим с гнетом! Вставайте и будьте услышаны!
— Хорошо сказано, да?
Мири подняла глаза. Зеленщик складывал золотистые яблоки в пирамидку. Он кивнул на листок у нее в руках:
— С этими девушками с горы Эскель жестоко поступили. Бедняги едва сводили концы с концами, а когда одной из них подвернулся шанс войти в королевскую семейку, благородная девица тут же его умыкнула. Прямо противно. Обычно я рву в клочки все листовки, что попадают ко мне в лавку, но эту я решил оставить. Если каждый из нас выставит ее на обозрение, то королевской охране всех не арестовать.
Одна листовка красовалась на витрине. Еще несколько были прилеплены к деревянным стеллажам с яблоками.
Мири перешла улицу и повернула в другую сторону, направившись не к Петеру, а в Замок Королевы. По дороге она срывала все попадавшиеся листовки, но потом сдалась. Их были сотни. С тем же успехом она могла бы попытаться осушить реку ведром.
Мири опоздала; магистр Филипп проводил занятия в библиотеке. Она отыскала Тимона и положила листовку поверх книги, которую тот читал.
Тимон улыбнулся ей:
— Правда, чудесно? Мы уже три раза наведывались к печатнику. Он говорит, что такой популярной листовки ему не доводилось видеть!
— Тимон, это были мои личные мысли. Как ты посмел украсть их у меня?
— Украсть? — Он разгладил листовку ладонью. — Но я ведь спрашивал, не хочешь ли ты поделиться ими…
— Я думала, речь шла о тебе, а не обо всем городе!
Он поморщился, как от пощечины:
— Я был уверен, что ты придешь в восторг от такого отклика. Мы же вместе начали дело. Или теперь ты хочешь устраниться?
— В этом деле мы не вместе, — выпалила Мири, потрясая листовкой. — Бритта здесь выставлена как бесчестная, чванливая девица.
— А разве она не такая?
— Нет!
— Мы то, что мы делаем, — тихо произнес Тимон.
— Но эта листовка заставляет людей ненавидеть ее. — Мири опустилась на стул рядом с ним и уткнулась лбом в столешницу. — Все это очень, очень плохо.
— Мне жаль, Мири. У меня есть такая особенность — загореться от чего-то и действовать не думая. Твоя работа так превосходно написана! В конце я добавил кусочек от себя, довольно рискованный, но правдивый. Это показалось мне настолько важным, что я даже не побоялся казни. То, что ты написала, ведь тоже правда?