Двойное искушение
Шрифт:
– Что ты имеешь в виду? – закричал Гаррик, вскакивая со стула.
– Я знаю, кто ты, Гаррик Трокмортон, – сказала Селеста, бесстрашно глядя на возвышающегося над ней мужчину. – Ты управляешь английской разведкой.
Он немного помолчал, а затем поправил ее:
– Не всей. Я специализируюсь по Индии и прилегающим к ней странам.
– Большая Игра, – кивнула Селеста. Она знала, как называется на языке посвященных великое противостояние между Англией и Россией в Центральной Азии.
Гаррик прошел мимо Селесты, затем обернулся.
Селеста
Сама она сейчас тоже была раздражена, и сильно.
– Ты сама обо всем догадалась? – спросил он.
– Да, своим собственным хилым женским умишком, – сердито усмехнулась она.
– Я никогда так о тебе не думал, а сейчас вижу, что ты оказалась еще умнее, чем я предполагал. – Гаррик склонился над Селестой, оперся руками о спинку стула у нее за плечами и приблизил к ее лицу свое суровое лицо. – Ты обязана сказать мне всю правду. Как ты догадалась?
– Я же работала у русского посла. Эти русские просто живут и дышат шпионажем и контрразведкой. Как же я могла не заметить, что здесь, в Англии, происходит то же самое, что и в русском посольстве? – Селеста знала о Большой Игре больше иного шпиона и понимала, что Гаррик теперь будет ее саму подозревать в шпионаже. – Что, я слишком много знаю, и теперь ты отправишь меня в тюрьму… или на виселицу?
– Ты делилась с кем-нибудь? – схватил ее за плечи Гаррик. – Говорила о чем-нибудь Стэнхоупу?
– Что бы ни происходило между мной и тобой, какие бы огорчения ни доставлял мне наш роман, я никогда не поставлю свои личные интересы выше интересов своей страны. – И попросила, резко сменив тон на обыденный: – Ты не мог бы убрать свои руки?
Он убрал руки. Селесте стало жаль, что он это сделал.
Трокмортон постоял, задумчиво гладя себя по подбородку, размышляя о том, насколько сильна неприязнь Селесты к нему и что нужно сделать для того, чтобы исправить положение.
Селесте казалось, что она видит, как крутятся, жужжат колесики в голове Трокмортона, сцепляясь друг с другом.
Интересно было бы заглянуть ему в голову, интересно было бы взглянуть на мир его глазами.
Наконец Гаррик сказал отсутствующим тоном:
– Срок службы координатора разведывательной службы короток, ведь рано или поздно такого человека непременно раскроют. Очевидно, раскрыта теперь и моя тайна. Учитывая предательство Стэнхоупа, приходится признать, что моя семья оказалась в опасности. Руководство службой должно перейти к кому-нибудь другому. Пусть лондонская штаб-квартира назначит нового координатора по Центральной Азии. Знать его имя я не должен.
Сначала Селеста собиралась цинично поинтересоваться, не говорит ли он все это потому, что по-прежнему подозревает ее саму в шпионаже, но передумала и сказала иначе:
– Если это пойдет на пользу детям, я буду только рада.
– А я нет. Скажи, если ты знала о том, чем я занимаюсь, но все же пришла ко мне прошлой ночью, то… почему ты выглядишь такой расстроенной? Я хочу жениться на тебе!
Похоже, он рассчитывал на то, что Селеста с ума сойдет от счастья… будет проводить с ним ночи, будить по утрам, разговаривать днем… что она с восторгом будет нянчить детей, которых родит от него.
Рассердившись на себя за секундную слабость, Селеста отбросила нахлынувшие на нее соблазнительные видения и резко ответила:
– Нет! – Затем осторожно встала на затекшие ноги. – Я отказываю вам, Гаррик Трокмортон, потому что вы – лжец!
– По долгу службы мне часто приходится лгать, – охотно согласился он, – но не было случая, чтобы я солгал тебе.
Голова вновь закружилась, и Селесте пришлось опереться о спинку стула, чтобы не упасть.
– Ты самый низкий, самый подлый лжец. Теперь я понимаю, зачем ты лгал мне о Стэнхоупе. Ты говоришь, что строил заговоры только против врагов. Но и против меня ты тоже плел интригу.
– Это слишком сильно сказано, – своим обычным холодным и ровным тоном ответил Трокмортон. – У тебя есть тому доказательства?
– Билеты до Парижа. Ежегодное пособие, – глядя ему в глаза, ответила Селеста.
На секунду он нахмурил брови. Затем его лицо стало совершенно бесстрастным. Трокмортон опять превратился в думающую машину.
А выходить замуж за машину Селеста не желала.
– Я – дочь садовника, – сказала она. – Гувернантка. Когда я начала мешать твоим планам относительно женитьбы Эллери, ты отослал меня в школу леди Бакнелл. Ты не должен был разрешать мне возвращаться обратно. Это было бы честнее, чем соблазнять меня.
Трокмортон ответил ей спокойно и рассудительно:
– В таком случае я потерял бы старшего садовника. А Эллери был бы безутешен.
– А о том, что у меня тоже есть сердце, ты не подумал? Ах, я и забыла, в самом деле, чего стоит судьба какой-то девчонки, если речь идет о таких важных вещах, как сад Трокмортонов или доброе самочувствие младшего брата!
Руки и ноги Селесты покалывало, как иголочками, – это кровь возвращалась в застоявшиеся, затекшие конечности. Болело и сердце Селесты, и она боялась смотреть на Гаррика или продолжать разговор с ним.
– Я вел себя не совсем правильно, согласен, – сказал Трокмортон. – Но это была не ложь… Не совсем ложь. И я предлагаю компенсацию за это.
– Не нужно, – ответила Селеста, разминая пальцы. – Ты уже предлагал мне… выйти за тебя замуж.
– Что я еще могу тебе предложить?
– Хм-м-м. – Она подошла к столу Гаррика, открыла верхний ящик и вытащила из него красный пакет. Посмотрела на него, прикидывая стоимость того, что лежало внутри. Ничего, когда у нее будет новая работа, она вернет Трокмортону его проклятые деньги, все, до последнего гроша.