Двойной без сахара
Шрифт:
Мойра отпустила мои пальцы, и я шагнула к радостной Джеймс Джойс. Эмоции Шона я не смогла оценить до самой калитки. Но после того, как он шарахнул ею, как ненормальный, я почти решилась остаться здесь, чтобы расписать Мойре почтовый ящик, хотя не была уверена, что почтальон хоть раз сюда приезжал. По такой тропе на его велосипеде не проехать.
Шон шагал со скоростью велосипеда, и мы с Джеймс бежали следом.
— Шон!
Он остановился, как вкопанный, но не обернулся. Собака замерла подле моей ноги.
— Ну, что ты меня постоянно боишься? Я хоть раз тебя
Я не сразу поняла, к кому обращены слова. Джеймс Джойс собачьим вздохом засеменила вперед и лизнула хозяйскую руку. Он потрепал ее за ухом.
— Шон!
Он обернулся. Я сделала к нему шаг, второй, третий. Шон принял меня в свои объятья и сжал так, что в спине что-то хрустнуло, но я не отстранилась. Шон уткнулся носом мне в плечо и даже не пытался гладить. Лошадь, похоже, выдохлась…
— Спасибо, — Шон отстранился и даже не взял меня за руку. — Мне стало легче. Честно. Я когда-нибудь научусь рисовать круг.
Я улыбнулась, хотя и не уловила смысла сказанного.
— Шон, я поеду с тобой в Корк.
Он покачал головой.
— Не надо. Я справлюсь с детьми Моны.
— Конечно, ты справишься! — воскликнула я, пытаясь скрыть обиду на то, что он не запрыгал от счастья. — Я хочу посмотреть Килларни. Возьми меня, пожалуйста.
— Это от подарков нельзя отказываться, а от выпрошенной Мойрой помощи можно и нужно, — отчеканил Шон. — Я получил от тебя трезвой отказ. Жалостливое «да» я не принимаю.
— Хорошо, — я почувствовала на ресницах влагу. Раздражение на тушь, ничего другого. Сейчас все смою, и станет легче! — Легкой дороги!
— Спасибо.
Он замолчал. Я убрала волосы за уши, чтобы незаметно смахнуть слезы. Что за черт!
— Пока, — я шагнула в сторону, чтобы опередить Шона и спрятать мокрое лицо. Собака ринулась следом. — Не надо меня провожать, — бросила я обоим, хотя Шон не сделал за мной и шага.
У него зазвонил телефон.
— Кейтлин, хватит! — заорал он в тишине дивного вечера. — Я не передумал за последние пять минут. Что значит, я хочу? Хочешь, проси отца с тобой ехать. Я дождусь Эйдана, и мы поедем все вместе. А если так, то не поедем вообще. И прекрати орать на меня! А если обижусь я? Что значит, я тебя не люблю? Кейтлин, я не твой отец, на меня это не подействует. Я сказал хватит. Возьмем Эрла в парк, что в этом плохого? Я тоже сожалею, что так получилось. Кейтлин, ты меня вообще слышишь? Хорошо… Послушай хоть минуту спокойно. У меня есть решение, но я не знаю, сработает ли оно. Я знаю одну художницу…
Я замерла, и Шон остановился. Все время он шел следом, не вняв моей просьбе не провожать. Бежать от него было глупо. Я же попыталась из школьницы превратиться во взрослую женщину. Хотя бы на вечер.
— Я могу спросить, хочет ли она посмотреть Корк. Тогда мы могли бы вместе показать ей округу. Нет, она сейчас не рядом со мной.
Я обернулась, и Шон поднял к губам указательный палец.
— Дай мне полчаса. Я прогуляюсь до коттеджа и спрошу ее. Я перезвоню. Так, тихо! Ничего не говори матери.
Шон спрятал телефон в карман и сказал:
— Я засек время.
Джеймс Джойс виляла хвостом. Я вновь поправила волосы.
— У меня глаза щипит. Надо умыться.
— Тебе без косметики лучше. Правда.
Мы пошли рядом. Собака побежала вперед.
.— Ну… Едешь?
Мой ответ перебил телефон.
— Какая нетерпеливая у тебя племянница! — улыбнулась я, уже решив не расстраивать ребенка. Я еду ради обиженной девочки и мира в семье, и ради Килларни.
— Твою ж мать! — заорал Шон в трубку, и я аж подскочила. — Твоя дочь не в силах пять минут подержать язык за зубами? Мона, ты дура, скажи? Нет! Нет! И еще раз нет! Я ничего от тебя не скрываю. Слушай, позвони Падди, если не веришь. Ты будешь первая, кто об этом узнает, обещаю. Не веришь, да? Тогда я скажу тебе правду.
Шон подмигнул мне, и я перестала слышать собственное сердце.
— Я наконец-таки решил научиться рисовать и мне не хотелось бы из-за твоих детей пропускать уроки. Не устраивай только королевского приема, ладно? Во всяком случае, не завтра. За тебя это сделает Оливер Планкетт. И вообще, Мона, я еще не дошел до коттеджа.
Теперь я, не скрываясь, размазала под глазами тушь, но уже от смеха.
— Мона, дай мне хотя бы десять минут. Я не спринтер.
Шон вновь спрятал телефон в карман и прислушался:
— Не звонит. Значит, у тебя есть десять минут передумать.
— Кто такой Оливер Планкетт?
— Лучший паб в Корке. Жаль, рагу там не такое вкусное, как у Мойры, но это можно будет исправить пивом.
— Ты так складно врешь, — попыталась я успокоиться. — Надеюсь, хотя бы про уроки ты сказал правду?
— Я не сказал ни слова неправды. Меня спросили, серьезно у меня с тобой, я ответил — нет. Разве я солгал?
Я еще раз потерла глаза.
— Пойдем паковать карандаши, — бросила я и побежала к замершей в отдалении собаке.
— Лана! — Шон догнал меня и схватил за руку. — Прости, что я разозлился. Больнее всего бьют люди, которых сильнее всего любишь. Йона всегда была для меня идеалом. Красивая, умная, всегда знающая, как и что надо делать. Не то что ее младший брат. Наплевав на всех, она закончила Тринити Колледж и нашла хорошую работу, прекрасного мужа, не погрязла в детях, хотя родила троих…
— Шон, — попыталась я остановить очередной поток сознания.
— И я не могу без слез смотреть на Мону. Сколько раз я просил Йону образумить ее, но меня вечно посылали — твоя сестра счастлива. Но я же вижу, что это не так. Я уже и не вспомню ее без живота или висящего на груди младенца.
— Шон, — я сжала его руку. — Кто-то находит счастье в детях. Может, Йона права…
— Послушай, если после Корка ты не вступишь в ряды «без детей», то я очень удивлюсь.
— А это тебя волновать не должно, — постаралась я улыбнуться как можно открытее.
— И все же волнует…
— У меня на детей иммунитет, — не выдержала я слишком пристального взгляда.
— Ты забыл, кто я?
Теперь он замолчал на несколько длинных секунд.
— Если ты не о постели, то скорее всего о работе. Но ты ведь больше не работаешь, значит…