Двойной капкан

Таманцев Андрей

— Она могла стать реальностью и без нашего участия. И это было бы катастрофой.

— Ваши предложения?

— Продолжать реализовывать первоначальный сценарий. Вступить в переговоры.

Тянуть время. Создать видимость международных консультаций. И даже провести эти консультации — этот вариант предусматривался.

— И транслировать ультиматум этого ублюдка по Центральному телевидению?

— Да.

— Да вы представляете, что будет?! Вы отдаете себе отчет в том, что сказали?

— Вполне. Этот вариант тоже предусмотрен. Трансляция пойдет по всем каналам ЦТ.

Но только на один телевизор. На тот, что установлен в комнате отдыха первого энергоблока.

Система отлажена и проверена. А тем временем эксперты НАСА найдут спутники и блокируют взрывной сигнал.

— Если найдут! А если не найдут?!

Нифонтов пожал плечами:

— Тогда нам придется предоставить независимость Ичкерии.

— Генерал! Вы представляете себе, куда вы всех нас втянули?

— Вы дали мне карт-бланш на проведение этой акции.

— С полной ответственностью за результаты, — напомнил куратор. — С самой полной!

— Я не пытаюсь уйти от ответственности. Если бы мы могли закончить дело без вашей поддержки, мы так бы и поступили.

— В чем должна заключаться моя поддержка?

— В переговорах с Рузаевым должен принять участие полномочный представитель Президента.

— Вот как? — изумился куратор. — А почему не сам Президент?

— Это лишнее. Достаточно будет пресс-секретаря или заместителя главы администрации Президента. Главное, чтобы это был человек известный и авторитетный.

— Вы это всерьез, генерал?

— Да.

Куратор на полминуты задумался, затем спросил:

— Как я понял, сейчас ситуация на Северной АЭС не воспринимается вами как катастрофическая?

— Ситуация очень острая. Такие многоходовые оперативные комбинации никогда не проходят без осложнений. Она может стать катастрофической. Но, надеюсь, не станет.

— В чем глобальный смысл плана, который обсуждался в Каире? Его стратегическая конечная цель?

— Я докладывал.

— Тезисно. А сейчас я хочу услышать во всех подробностях.

— Глобальная цель: создать международный прецедент. Ни для кого не секрет, что современные локальные войны имеют под собой чисто экономическую подоплеку.

Государственные перевороты, мятежи, межнациональные конфликты. В советское время речь шла о переделе сфер влияния. Сегодня войны планируются не в генштабах, а в штаб-квартирах транснациональных компаний и промышленно-финансовых групп. Войны требуют денег. Очень больших денег. Откуда эти деньги у талибов в Афганистане? У Ирландской республиканской армии? У того же Рузаева? Мировое сообщество морально готово к созданию системы глобальной безопасности. Создан и уже действует Международный военный трибунал. Пока судят только военных преступников. Но еще ни разу не судили тех, кто финансирует войны. Они остаются в тени. Если бы хоть один из них оказался на скамье подсудимых и эта практика была бы узаконена, в мире стало бы намного спокойней. Сейчас есть вполне реальная возможность создать такой прецедент.

— Вы говорите о владельце корпорации «Интер-ойл» Тернере?

— Да. Он финансировал нападение на инспекторов российского Генштаба. Захват Северной АЭС — тоже. Все проплаты документированы.

— Кем?

— В основном США и Великобританией.

— Если все это так, почему вы не арестовали Пилигрима и Рузаева сразу после захвата станции?

— В Каире подробно обсуждался сценарий акции. Чтобы подвигнуть международные структуры на такой шаг, мало предъявить голые документы. Без активной поддержки общественного мнения дело останется частным случаем, но не перерастет в прецедент. Мы специально позволили Рузаеву и Пилигриму захватить станцию и отсняли их действия. Съемки велись не только телевизионщиками

Си-Эн-Эн. Наши операторы скрытно фиксировали все этапы захвата АЭС. Эти кадры должен увидеть весь мир. Только это сможет создать необходимый накал общественного мнения и заставит зашевелиться бюрократическую машину ООН. На скамью подсудимых Международного трибунала Тернер должен сесть вместе с Рузаевым и Пилигримом. Это и есть конечная цель акции.

— Масштабный проект, — подумав, оценил куратор. — Идею подали американцы?

— Не имеет значения, кому принадлежит идея. Весь мир воспримет это как инициативу Москвы. Тем более что именно на долю России выпала конкретная реализация плана.

Нифонтов отметил, как напряглось и даже словно бы потяжелело лицо куратора. Он представлял себе ход его мыслей. Россия катастрофически быстро теряла роль мировой державы. Попытки министра иностранных дел Примакова, сменившего на этом посту безвольного и прекраснодушного Козырева, занять жесткую позицию не давали и не могли дать результатов. У России не было сильных козырей. Она ушла в глухую и безнадежную оборону, слабо сопротивляясь расширению НАТО на восток и пытаясь заигрывать с Хусейном и Каддафи, чтобы хоть что-то противопоставить усиливающемуся влиянию США. В этой ситуации инициатива Москвы по созданию международного трибунала не только для военных преступников, но и для тех, кто их финансирует, могла бы быть воспринята во всем мире в высшей степени положительно. А тот, кто эту идею продвинет и доведет до логического завершения, неизбежно поднимется в российской иерархической лестнице на качественно новую ступень.

Для куратора это был шанс. Он понимал (и Нифонтов тоже это понимал), что второго такого шанса может не представиться никогда. И сейчас ему нужно было быстро решить, стоит ли рисковать тем, что уже достигнуто, ради взлета, который мог закончиться крахом. Он поднялся из-за стола, быстро зашагал взад-вперед по комнате. В какой-то момент по тому, как прищурились глаза куратора и азартно раздулись крылья ноздрей, Нифонтов понял, что он принял решение. Рискнуть. Но через полминуты куратор вернулся за стол, побарабанил пальцами по столешнице и с сожалением проговорил:

— Масштабный проект. Весьма. Это могло быть новым шагом в практике международных отношений. Но… Нифонтову стало скучно, как в парикмахерской. Он уже знал, что услышит.

— Досадно, что мы не сможем его реализовать до конца. Очень досадно. Хотите спросить почему?

— Нет, — хмуро ответил Нифонтов.

— Я все же скажу. В стране кризис. Правительство в отставке. Шахтеры стучат касками на Горбатом мосту, в Кузбассе перекрывают Транссиб. Мы не можем в таких условиях ставить фильм ужасов для мировой общественности. Пресс-секретарь даже слушать меня не станет. Не говорю уж о первых лицах. Хотя, повторюсь, мне очень нравится план. Дерзко. Остро. С выходом от сугубой конкретики на мировой масштаб. Я представляю, генерал, чего стоило вам и вашим людям реализовать этот проект. Но обстоятельства сильнее нас. Сейчас наша задача: закончить эту историю. Быстро и без огласки. Станция, как я понял, блокирована?

— Да.

— Кто руководит операцией на месте?

— Начальник оперативного отдела полковник Голубков.

— Ваши люди, которые внедрены к Рузаеву, его знают?

— Да.

— Передайте полковнику Голубкову. Пусть по громкоговорителям прикажет своим людям арестовать Рузаева и Пилигрима. При сопротивлении стрелять на поражение.

— Но этот приказ услышат Рузаев, его советник и Пилигрим! Все они вооружены.

Возможны жертвы. И среди наших людей, и среди персонала станции.