Двухголовая химера
Шрифт:
С самого утра он не находил себе места. Его бесило всё: недостаточно расторопный служка, слишком тёплое вино за обедом, узоры на драпировках в приёмной и вот эта секретарша, которая бесконечно полирует ногти, с утра до вечера, изо дня в день - ими уже можно бумагу резать, наверное! Девица не обращала на Гэтсона ровным счётом никакого внимания, словно того вообще не существовало. Действительно, чего ей волноваться, она ведь сидит по ту сторону стола...
Бардо многое бы отдал, чтобы не встречаться с её начальством. В прошлый раз, примерно полгода назад, архимаг прилюдно
Но вот ведь беда - по архимагу невозможно было определить, когда у него плохое настроение. Он даже наказывал с совершенно невозмутимым лицом.
Гэтсона вызвали на ковёр, и он знал за что. Чего он не знал, так это как архимаг отреагирует на его отчёт. Выйдет ли Бардо из этой двери, или его вынесут? Неопределённость буквально сводила чародея с ума.
Секретарша вдруг подняла голову, внимая беззвучному приказу, и тут же пропела нежным голоском:
– Гэтсон Бардо! Господин Фельедер ждёт вас!
От такой нежности желудок Волшебника подкатил к горлу. Отчаянно пытаясь унять дрожь в руках, Бардо поднялся и направился к двери. Прежде чем повернуть ручку, он на всякий случай помянул всех богов, которых знал, и попросил ниспослать ему удачи. Или хотя бы сил пережить этот день.
Архимаг стоял к нему спиной и смотрел в окно. В кабинете царил полумрак; из-за тёмного дерева мебели и чёрных стен комната казалась ещё мрачнее, несмотря даже на яркие осветительные искры, дрейфующие под потолком.
Он так и не занял кабинет предыдущего архимага, подумал Гэтсон. Остался в своём. Зато полностью поменял планировку этажа, сделав из старого кабинета свою приёмную. А ведь Литесса была его наставницей...
– Пока меня не было, вы умудрились пустить все дела на самотёк, - сказал архимаг, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Неужели нужно постоянно прибегать к насилию, чтобы чародеи ордена сохраняли стимул думать и шевелиться?
У него был глухой сипловатый голос, словно глава красного ордена всё время болел. И говорил он соответствующе: тихо, спокойно, будто бы устало. Многие обманывались этой видимостью спокойствия, но сейчас Гэтсон явственно ощутил, насколько плохи его дела, и судорожно сглотнул.
Ничего хорошего такое вступление не предвещало.
– Я думал, на тебя можно положиться, Гэтсон, ты ведь не задумываясь встал на мою сторону, - Архимаг повернулся к нему лицом и сел в кресло.
Высокий лоб, маленький нос и неровные, невротически искривлённые губы. Тёмные с проседью волосы до плеч. Глубоко посаженные глаза неопределённого цвета. Даже улыбаясь, Вернон Фельедер оставался отталкивающим человеком. А улыбался он крайне редко.
Гэтсон молчал. Ждал разрешения говорить.
– Я слушаю твои объяснения, Бардо, - безразличие в голосе Архимага достигло угрожающих масштабов.
Волшебник вздрогнул. У него, конечно, был заготовлен отчёт, но слова отчего-то застревали в горле. Хотелось сразу начать со своих заслуг, но для этого сначала требовалось объяснить провал. От страха Гэтсон впал в ступор. Он разевал рот, как рыба, и оставался так же нем.
– Начнём с твоего поручения, - сверкнул глазами верховный маг, теряя терпение.
– Повтори формулировку.
– Установить связь с агентом в Тиртене. Собрать информацию о поставщике. Проследить за выполнением сделки.
– А теперь излагай что случилось. Кратко.
Волшебник перевёл дух.
– Я выехал из Башни одиннадцатого апреля...
– Кратко, - оборвал его архимаг.
– ... двадцать девятого мая я прибыл на пограничную заставу на дороге между Катунгом и Тиртеном. Четыре... нет, пять дней ожидал Жеверра, в соответствии с инструкцией. Помимо меня в городке находились ещё три адепта, которых я не знал лично. Второго июня после полудня я вышел на очередную проверку и случайно наткнулся на пару беженцев - женщину и парня, пересекающих заставу. Мне они показались подозрительными. Я на всякий случай осмотрел их через Эфир и опознал в них двух не орденских чародеев. Один был около девятой ступени, вторая около второй. Должно быть, ученица. Слепок ауры чародея совпал со слепком, снятым в Квисленде.
Архимаг прожигал Волшебника взглядом исподлобья. Этот взгляд мешал думать и заставлял ещё сильнее потеть. Чтобы не сбиться с мысли, Гэтсон докладывал, глядя в окно.
– Я незамедлительно поднял тревогу. Завязалась драка. Я собирался взять их живьём и применил «Огненный Нир», но ренегат... ему удалось каким-то образом связать моё заклинание. Я такого прежде не видел. Он не мог больше колдовать, но и мне не давал. Я понадеялся на солдат и остальных меритаритов, но эти кретины...
– Гэтсон запнулся.
– Ренегат дрался как демон. Он в одиночку уложил десяток солдат. Два адепта погибли, не успев включиться в потасовку. Тупицы...
Архимаг не выдержал и рывком поднялся с кресла.
– Легко называть тупицами мертвецов, - он говорил, словно вколачивал гвозди в гроб Гэтсона.
– Это не они упустили ренегатов, Бардо. Ты упустил. Ты единственный был выше ренегата по ступеням. Те пареньки в любом случае не справились бы с учеником квислендского изгоя, не тот уровень. Но ты-то Волшебник! У тебя одиннадцатая ступень, Бардо! Так кто из вас тупица?
На секунду лицо Фельедера исказила гримаса злобы, но она тут же исчезла, уступив место обычной холодной невозмутимости. Только взгляд его по-прежнему обжигал.
– Не люблю неудачников, - архимаг вздохнул.
– Говори, Бардо. Говори, а то мне начинает казаться, что я в тебе ошибся. Пока что от тебя больше вреда, чем пользы.
После этих слов Гэтсон понял, что хуже уже всё равно не будет, и выпалил:
– Я попытался задержать его магией крови. Но в ответ он применил её же. Судя по всему, этот отступник - опытный некромант, потому что его заклинание получило очень мощную подпитку. Настолько сильную, что на какой-то миг его сила превысила мою.