Двухголовая химера
Шрифт:
– Кир! Не ной.
– Чёртова высота и чёртов разреженный воздух! Я, кажется, воспаление подхватил! Хочется уже подышать, а не одышкой давиться!
– Не ной!
– «Не ной»! Да у меня зад к порткам примёрз ещё три дня тому назад!
– А я говорил тебе не ложиться в той пещере!
– Зато я на ветру нос не морозил!
– Зато я теперь не ною!
Редкие снежинки падали нам под ноги, к своим сёстрам, которые улеглись пушистым слоем в полторы пяди толщиной. Ветерок лишь слегка направлял их полёт, смещая чуть западнее. А затем этот безмятежный
Кир обернулся, оглядел окрестности, ткнул в горизонт:
– Тот хребет мы прошли позавчера?
– Да.
– А вон тот, получается, последний?
Я сверился с картой.
– Получается, так.
– День пути. Полтора от силы. Эх, скоро погреемся...
– Ещё немного и темнеть начнёт. Надо бы уже начинать готовиться к ночлегу.
– Надо так надо. Чего встал тогда?
Ночевать на заваленном снегом плато - то ещё удовольствие. Сначала приходится расчищать снег. Затем строить из него же стены - и хорошо, если сугроб достаточно твёрдый, чтобы нарезать его блоками. Затем сверху на манер тента натягивается ткань, под углом к земле, чтобы не продавило снегопадом. Стены должны быть достаточно высокими, чтобы костёр, который разжигается внутри, не прожёг крышу, и достаточно прочными, чтобы выдержать ветер. Не будь у меня Дара, нам пришлось бы очень туго.
В тот день ветра не было. Пока мы возводили временное жилище, редкие снежинки стали не такими уж редкими, а когда я развёл огонь в остатках дров, с неба валило уже по-крупному. Стало тихо, словно белая пелена поглощала не только звуки, но и весь мир. Кир смотрел на громадные белые хлопья, которым больше подходило слово «снежина» или «снежинище», с ненавистью во взгляде.
– Если так пойдёт, к утру снега выпадет ещё на две пяди, - сказал он.
– Чем больше тут, тем больше на склонах. Чем больше на слонах, тем раньше закроются перевалы. А там уже так просто не раскопаешь...
– По темноте идти тоже нельзя. Тем более в такой снегопад.
– Да знаю я. Придётся выкладываться днём.
Помолчав, Кир вздохнул и зашёл под тент, к костру. Я сел напротив него, решив ещё раз перечитать дневник Муалима.
Мне стало очень интересно, каким именно образом некромант обустроил своё «неживое» существование. Если отбросить мораль и подоплёку, само его изобретение тянуло на звание гениального. Я не знал подобных примеров и сильно сомневался, что они вообще были. А мне бы такое умение, пожалуй, пригодилось. Именно поэтому я снова и снова возвращался к записям мертвеца в поисках хоть какой-нибудь подсказки.
Но Муалим, похоже, потому и отдал мне дневник, что в нём ничего важного не было. Это очень меня огорчало, но я не сдавался, всерьёз намереваясь зачитать старые страницы до дыр.
– Эн?
– позвал гном.
– М?
– отозвался я, не отрывая взгляда от неровных строчек.
– Что ты будешь делать, когда найдёшь девчонку?
Я задумался на секунду.
– Там видно будет.
– То есть у тебя нет никакого плана?
– удивился Кир.
Каким-то странным был его голос - словно гном надеялся на другой ответ. Я поднял глаза. Он смотрел на меня беспомощным взглядом, который я расценил, как очередную попытку указать мне на мою глупость.
– Есть план больше её не терять.
Копатель промолчал, а я снова погрузился в чтение.
– И ты не знаешь, куда направишься, - после долгой паузы заключил гном.
– В чём дело, Кир?
– не выдержал я.
– У тебя опять засвербело? Я же говорил, что не никого заставляю со мной идти!
– Да ни в чём, - насупился копатель.
– Забудь.
И тут это случилось.
Под тент влетела призрачная пчела, золотистым росчерком описала два круга над нашими головами, зависла ненадолго и просто растворилась в воздухе, оставив после себя едва заметную, медленно оседающую пыльцу.
Мы с гномом уставились на неё, как на божественное явление.
– Мне не почудилось?
– наконец выдавил Кир.
– Это же...
– Рэн, - моё лицо расплылось в улыбке.
– А что я тебе говорил, борода?
* * *
Ночью меня разбудил низкий нарастающий гул, b совершенно неясно с какой стороны - будто со всех сразу. Поднявшись, я увидел Кира, сидящего в темноте возле входа в наше укрытие, смотрящего на снег, неизменно валящийся с неба тяжёлыми хлопьями.
– Ты чего?
– спросил я, продирая глаза.
– Не спится, - копатель даже не повернул головы.
– Слышишь?
Шум понемногу стихал.
– Конечно, слышу.
– Это сошла лавина. Молись, чтобы это случилось не на перевале.
* * *
Следующий день прошёл в ожидании. Около трёх часов после полудня закончился снегопад, а ещё через час - о чудо!
– выглянуло солнце. Сугробы теперь доходили мне до пояса, а гному - до груди. Поднялся ветерок, заставивший тканевую крышу хлопать незакреплёнными краями. Похолодало.
Только перед самым закатом со стороны северо-восточных пиков появилась фигурка, с трудом продирающаяся сквозь снег. Мы с Киром с нетерпением ждали снаружи.
Он выглядел неважно, был бледен, странно помят, небрит; на шее виднелись следы чьих-то когтей, уже заросшие, но все ещё набухшие кровью. И, тем не менее, подходя ближе, он улыбался нам.
– А я-то и вправду думал, что ты расшибся в лепёшку, парень, - сказал гном, прежде чем заключить Рэна в жёсткие объятия.
– Как ты выжил?
– спросил я, когда настала моя очередь похлопать охотника по плечу.
Тот странно посмотрел на меня, задержав взгляд на лице, и его анима на секунду мигнула синим.
– Дайте мне отдышаться, и я всё расскажу.
Немного позже, когда мы вскипятили для него немного воды и укутали в мех, чтобы согреть, он поведал о падении и о том, как ему удалось схорониться в каменной нише. Мы с Киром то и дело удивлённо переглядывались.
– Ну и везунчик!
– вставил гном.
– Нет, я бы там точно сдох. Но тебе-то как повезло!
– Не уверен, - сказал Рэн задумчиво.