Двухголовая химера
Шрифт:
Немало удивившись посещению такой важной персоны, я приготовился к чему-то необычному.
Всё оказалось ещё необычнее.
Увидев, что я в сознании, Архимаг задал только один вопрос:
– Где Дисс?
– тихий, чуть осипший голос.
– Погиб, - ответил я.
Архимаг никак не отреагировал. Он постоял несколько секунд, словно пытаясь понять, вру ли я, а потом развернулся и ушёл. Вряд ли он смог прочесть по месиву, в которое его прихвостни превратили моё лицо, хоть какие-то эмоции.
Я хмыкнул архимагу вслед. Не знаю, зачем - наверное, чтобы хоть как-то его уязвить. Но он, по всей видимости, не услышал - эхо его
Тело просило отдыха, мысли стали обрываться - резерв сил, пущенный в ход после пробуждения, исчерпался. Я несколько минут подбирал позу, в которой травмы бы не чувствовались так сильно, и наконец нашёл её: вжавшись в угол, склонив голову на грудь. Как только мои глаза закрылись, всё на свете сразу перестало быть важным.
* * *
Очнулся снова в промозглом полумраке, и снова без малейшего представления, сколько часов провёл в забытьи. Усталость, свалившая меня, никуда не делась, а только ослабила хватку - на время, чтобы дать мне возможность ещё раз полюбоваться на свою клетку.
Подржавевшие железные пруты словно насмехались надо мной: для меня, чародея и тренированного воина, они - смешная преграда, но не теперь. Магические кандалы и травмы превратили меня в самого обычного узника, жалкого в своей беспомощности. От этого сохранять присутствие духа становилось всё сложнее. Очень хотелось увидеть солнечный свет, хотя бы ненадолго. Главным желанием было уже не столько выбраться, сколько просто согреться и вправить плечо. Страх и отчаяние точно стервятники вились над моей головой, выжидали, когда я дам слабину, чтобы накинуться и добить. Но пока ещё я был им не по зубам - уверенность, что так глупо я не умру, не покидала меня ни на мгновение.
И чтобы уж вовсе не давать мрачным мыслям шанса, я решил отвлечь себя действием.
– Эй, - позвал я.
– Что?
– раздался голос из темноты соседней камеры.
– Как думаешь, насколько мы глубоко под землёй?
– Тебя не это должно сейчас беспокоить.
– А что же?
– То, как ты собираешься осуществлять свой план.
– А у меня есть план?
– усмехнулся я.
– Ну, как-то же ты собираешься выбираться из камеры, искать девчонку и вместе с ней сматываться отсюда.
Мне сразу стало не до смеха. Первой мыслью было: «Это меритарит, и он меня провоцирует». Но потом здравый смысл подсказал - нет, будь он подосланным меритаритом, он не стал бы так нагло выдавать себя. Однако если это не провокация Ордена, то встаёт вопрос - откуда мой товарищ по несчастью знает о Лине?
– Ты кто такой?
– спросил я, разом растеряв всю вежливость.
– Я же говорил. Я - Бессмертный, - ответил парень из темноты.
– И что это значит?
– Значит, что я не могу умереть.
«Понятно, прямыми вопросами от него правды не добиться, - подумал я.
– Нужно действовать иначе».
– Если ты не чародей, какого лешего ты делаешь в камере смертников?
– Это я тоже говорил. Не твоё дело, - парень усмехнулся.
– Не переживай, я тебе скорее друг, чем враг.
– Где только не встретишь друзей, однако.
– Что тут скажешь - жизнь умеет удивлять!
По сравнению с прошлым разговором этот тип намного больше хамил, и потому нравился мне всё меньше. Я что, проспал что-то важное?
– Так, - твёрдо сказал я.
– Выкладывай, откуда меня знаешь. Хватить юлить.
– Не сейчас.
– Сейчас!
– К тебе сейчас придут, так что не сейчас.
– Чего?!
– не понял я, но уже через пару мгновений увидел перед своей камерой нового человека.
Он словно соткался из воздуха - мгновенно, без каких-либо признаков эфирного перехода.
– Вы, Меритари, совсем охренели уже!
– с перепугу ляпнул я.
– Стучаться надо!
Человек словно меня не услышал. Вопреки моему предположению он не носил красного - вся его одежда была серая и не отличалась изысканностью, хоть и выглядела опрятно. Причислить незнакомца к Ордену было нельзя хотя бы потому, что в нём не было присущего меритаритам лоска и заносчивости. На первый взгляд этот человек вообще не производил никакого впечатления. Он был обычен с ног до головы, не выделялся ни ростом, ни одеждой, ни позой. Но потом я разглядел его глаза - беззрачковые буркалы - и от одного их вида меня взяла оторопь.
В первые же мгновения я понял - случай подкинул мне очень интересную встречу.
Белоглазый разглядывал меня, я - его. Внутри зашевелилось что-то нехорошее. Чутьё подсказывало, что передо мной человек, который сам себя создал. Он знал, кем хочет стать, и стал им в точности - ведь недаром вся эта серая одежда, заурядная внешность и потусторонний взгляд. Эта способность к тотальному самоконтролю пугала, хоть и была всего лишь моим домыслом. Но на этом заканчивались даже домыслы - больше я не смог прочесть по своему визави ничего. Судя по пристальному взгляду, незнакомец что-то обо мне знал - и я терпеливо ждал от него действий, любых, чтобы эта странная встреча стала хоть чуть-чуть понятнее.
Однако прежде, чем он заговорил, прошла целая вечность молчания.
– Так вот ты какой, ученик Мага, - бесцветно сказал он.
– Переживать, видимо, не стоило.
– Уж какой есть, - отозвался я как можно равнодушнее.
– А ты-то кто такой?
Белоглазый не ответил. Ему, похоже, было наплевать, отвечу я, не отвечу или прямо сейчас скопычусь. Такое хамство я терпеть не собирался, так что продолжил беседу словно бы с самим собой:
– Никто не называл моего учителя Магом. Нет, он, конечно, им и был, но ни одна чародейская душонка его почему-то так не называла. Всё больше «изгоем» или «ренегатом», или «колдуном». Хотя никто его ниоткуда не изгонял. Да и никогда он не был в стане Ордена, чтобы зваться ренегатом... Но это ведь не главное, правда? Главное - дать врагу обидную кличку. А Орден ведёт такую политику, что все, кто к нему не присоединяется - враг. И раз уж прогнуть Мага под себя они не смогли, так хоть полили грязью - лаяли на него с безопасного расстояния обидными кличками... Вот только плевать он хотел, как его называют. И правильно. Пускай себе пёс брешет, раз на большее смелости не хватает.
– Я был с ним знаком, - уронил человек в сером, не сводя с меня застывшего взгляда.
– Недолго. Действительно, прозвища его мало волновали.
– Что-то сомневаюсь, что вы были добрыми приятелями.
– Нет, не были. Он был камнем, а я - сапогом. И у меня хватило смелости убрать его с дороги.
Я вскипел буквально за секунду.
– Это ты сравнял Квисленд?
– прорычал я, через боль дёрнувшись вперёд.
– Пришлось, - пожал плечами белоглазый.
Борясь с желанием вскочить и хотя бы плюнуть в его равнодушное лицо, я выдавил сквозь зубы: