Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 1820 и 1821 годов
Шрифт:
Второй отряд, шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», снялись с якоря и последовали за нами.
5 июля. 5 июля ветр был благополучный, небо ясное; мы занимались прибиранием всего к своему месту и приведением в походный порядок. Мы шли так скоро, что в 8 часов утра миновали створ Гогландских маяков в расстоянии одной мили от берега, а в 7 часов вечера прошли Кокшхарский маяк. [23] В 9 часов встретили эскадру под начальством вице-адмирала Крона, [24] она была в море для практики, состояла из шести кораблей линейных, двух фрегатов и одного брига. Упоминая о маяке, я должен сказать, что исправность нынешних маяков в Финском заливе и бдительное наблюдение за освещением оных старанием директора маяков генерал-майора Спафарьева столько облегчает плавание по Финскому заливу, что в ясную погоду нет нужды заботиться о точном счислении пути корабля, ибо днем маяки служат приметными местами, ночью – верными указателями.
23
Кокшхарский
24
Крон (правильнее Кроун) Роман Васильевич (1754–1841) – адмирал русского флота. В боях с шведским флотом взял в плен фрегат «Венус» и линейный корабль «Ретвизан».
6 июля. В полдень по наблюдению мы находились в широте 59°8' северной. Имея Дагерортский маяк на S, мы шли при благополучном ветре по шести с половиною и по семи миль. В половине пятого часа маяк закрылся в расстоянии около двадцати четырех миль.
К вечеру ветр стих и сделалось безветрие. Мы тогда были в виду Естр-Гарнгольма; [25] следующие трое суток шли курсами, какими позволяло переменное маловетрие. Шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный» были еще видны в горизонте. Шлюп «Мирный» отставал от нас; вместо того чтобы убавить парусов, я приказал вахтенному учить матрозов брать и отдавать у марселей рифы.
25
Естр-Гарнгольм (правильнее Эстергарнехольм) – небольшой остров с маяком.
10 июля. Поутру погода была прекрасная; мы проходили очень близко датской крепости Христианс-Орт. Я салютовал семью выстрелами; с крепости ответствовало тем же числом. Около полудня прошли северную оконечность острова Борнгольм в расстоянии полуторы мили. Сколько мы ни старались рассматривать предметы на острову, но за мрачностью ничего не возможно было отличить, а как шлюпы имели весьма быстрый ход, то и самый остров скоро исчез из глаз наших.
При свежем холодном ветре мы шли по семи узлов, и в 8 часов прошли Фальстербоу. С сего времени держали более к северу, чтоб войти в Зунд. В 11 часов ветр стих. Я приказал сделать сигнал «стать на якорь по способности». Глубина была девять сажен, [26] грунт – ил с песком. Шлюп «Мирный» стал на якорь по близости шлюпа «Восток».
26
Глубины везде даны в морских саженях по 6 футов.
11 июля. В 6 часов утра следующего дня снялись с якоря, вылавировали до первого бакана; тогда ветр настал благополучный и тихий. Хотя часа за два пред сим поднят был на фор-брам-стеньге гюйс при пушечном выстреле, что означает требование лоцманов, однако ж они не приехали, и я решился идти прямо без лоцмана. Прошед первый бакан, который поставлен был на мели, от лоцманской деревни Драко [Драгер] к югу, шлюп «Восток» приткнулся к мели.
Бакан может быть волнением сдвинут с места, но вероятнее, что лоцманы для своей выгоды не поставили оного надлежащим образом, чтобы иметь случай снять с мели судно или подать оному помощь и получить плату. Я отверг их пособия, потому что уже успел спустить барказ, и сказал им, что буду жаловаться начальству. Между тем на маленькой лодке приехали другие лоцмана, которых мы приняли на шлюпы. Завезли с кормы верп с кабельтовом, весьма легко оттянулись и отошли на фарватер, где за противным ветром стали на якорь.
12 и 13 июля. 12-го и 13-го числа за мрачною погодою и противным ветром стояли на якоре.
14 июля. Утром снялись с якоря, лавировали при попутном течении и тихом ветре. В 5 часов пополудни, пройдя бакан на северной оконечности Мидель-грунта, спустились на малый рейд, салютовали крепости семью выстрелами, нам ответствовано равным числом: шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный» уже стояли на якоре, их лоцмана были лучше наших. Мы положили якорь в близости от крепости.
15 июля. Поутру, узнав, что полномочный министр и чрезвычайный посланник нашего двора барон Николаи возвратился из загородного дома, я поехал к нему с господином Лазаревым, чтобы явиться узнать от него о натуралистах Мертенсе и Кунце и спросить, каким образом скорее и дешевле можно получить некоторое количество рому, вина и уксусу. Благоприязненным приемом барона Николаи мы были весьма довольны.
Он объявил нам, что от натуралистов Мертенса и Кунца получил письма, которыми отказываются от сопутствия с нами, ибо им было дано очень мало времени для заготовления всего нужного к сему путешествию и чтобы потом поспеть в Копенгаген. Таковые известия были для нас весьма неприятны, и я тотчас просил барона Николаи постараться отыскать в Копенгагене охотника занять место натуралиста. Он обещал исполнить мою просьбу, однако ж впоследствии объявил, что хотя и нашел одного молодого натуралиста, который согласился на сделанное ему предложение, но родственники не решились его отпустить и увезли на время за город.
Таким образом, мы лишились надежды делать обретения по естественной истории, нам осталось утешение набирать по сей части все встречающееся и, по возвращении нашем, предоставить людям знающим отличить известное от неизвестного; в продолжение всего путешествия мы всегда сожалели и теперь сожалеем, что не было позволено идти с нами двум студентам по части естественной истории из русских, которые сего желали, а предпочтены им неизвестные иностранцы.
В продолжение семидневного пребывания нашего в Копенгагене мы имели удовольствие познакомиться с г-ном контр-адмиралом Левенёрном, который управляет королевским архивом морских карт и, можно сказать, трудится с величайшею ревностью; он снабдил нас некоторыми необходимыми картами, показывал нам описания разных путешествий и изъяснял лучший способ употребления секстанов, советовал в Копенгагене приделать к оным коротенькую трубочку вместо длинной. Я исполнил сие единственно из учтивости, ибо трубочка не принесла никакой пользы. Контр-адмирал Левенёрн советовал также купить машину для очищения воды и принял на себя труд показать, где оную получить можно. Машина сия была нам полезна в употреблении.
Контр-адмирал Левенёрн не любит англичан; он с великим жаром изъявлял неудовольствие на них за неисправность издаваемых ими карт и календарей. Вероятно, карты, доставшиеся г-ну Левенёрну, были не из самых лучших; но морские календари, изданные на 1816, 1817, 1818, 1819 и 1820 годы, подлинно не приносят чести английской Комиссии долгот, и может быть, что они были причиною крушения некоторых судов. Погрешности усмотрены ею весьма поздно в календаре на 1819 год, не прежде ноября 1818 года, и числом не менее ста восьми погрешностей. Кажется, что со смертью астронома Маскелина, [27] который, можно сказать, был основателем полезного издания астрономических календарей, прекратилась и точность, коею они отличались при начале. Многие, желая оправдать г-на Понда, [28] главного астронома Гринвичской обсерватории, доказывают, будто бы он в ошибках сих нисколько не участвует и что все происходит от самой Комиссии долгот, однако ж трудно поверить, чтобы сей астроном, старший на Гринвичской обсерватории, от коего, кажется, должно зависеть и избрание членов для поверки сих изданий, мог не участвовать в неверности оных.
27
Маскелин (правильнее Маскелайн) Невил (1732–1811) – занимал должность главного астронома Гринвичской обсерватории в течение 46 лет. Основал морской астрономический ежегодник (1766).
28
Понд, Джон (1767–1836) – возглавлял Гринвичскую обсерваторию после Маскелайна.
Мы были на обсерватории, которая на башне; вход внутри по наклонной плоскости простирается до самого верху, подобно внутренней части улитки. Сверху можно рассмотреть город Копенгаген, красивые окрестности и Зунд. Инструменты показались нам не в лучшей чистоте; может быть, достоинство их превосходит наружный вид.
Хотя Адмиралтейств-коллегия совершенно предоставила мне выдавать служителям ежедневную пишу сообразно климатам и прежде бывшим известным путешествиям, однако ж в продолжение плавания от Кронштадта до Копенгагена я поступал согласно морскому уставу Петра Великого, т. е. в воскресные дни производил по фунту, а в прочие четыре дни по шестидесяти золотников [ровно 255,9 г] говядины, которая варилась в кашице; в среду и пятницу к обеду варили горох, а к ужину – густую кашу с коровьим маслом. Пришед в Копенгаген, я приказал на обоих шлюпах производить ежедневно по фунту, а в воскресные дни по полтора фунта говядины, которую варили в щах с разного зеленью, и сверх сего давали по кружке пива на каждого человека. Хорошая и сытная пища весьма нужна, особенно при начале похода; она как будто приготовляет человека к выдерживанию всех предстоящих ему трудностей, и для того должно стараться сначала несколько с избытком довольствовать служителей.
Налив порожние бочки водою и вымыв служительское белье, мы изготовились к дальнейшему плаванию. С вечера поднятием гюйса при пушечном выстреле потребовали лоцмана, который вскоре приехал.
Следующего утра в 10 часов, при ветре от OSO, снялись с якоря, салютовали крепости из семи пушек, и нам ответствовано равным числом. Мы вдали видели, что отряд капитан-лейтенанта Васильева также снялся и следовал за нами.
Проходя остров Вен, усмотрели множество народа близ маленького дома, который по виду подобен был церкви. Идущие к острову пароход из Копенгагена и шлюпки, на коих было такое же множество людей, обратили наше внимание. Лоцман, у нас бывший, довольно хорошо изъяснил причину сего собрания и удовлетворил наше любопытство; он сказал, что на сем месте была первая обсерватория астронома Тихо-Браге, [29] и, чтобы оно осталось известным и в будущих веках, признательные датчане построили помянутый дом, около коего ежегодно 19 июля бывает гуляние. Таким образом, память о сем великом астрономе, который умер в 1601 году, сохранят не токмо упражняющиеся в науках, но все вообще; нам приятно было видеть сие доказательство, сколько датчане уважают просвещение.
29
Браге, Тихо (1546–1601) – выдающийся датский астроном, реформатор практической астрономии.