Двуявь
Шрифт:
Потом он вышел на балкон покурить; долго стоял, разглядывая плесневеющий город. Выбросил окурок и, проследив, как тот затухает в долгом падении, заметил внизу девчонку из 'Гравитации'.
***
Первая мысль была - обознался: с пятнадцатого этажа, да ещё и сквозь моросящий дождь не очень-то рассмотришь лицо. Но чутье подсказало - ошибки нет, это именно та брюнетка, усыплённая пару часов назад.
Что она здесь забыла?
Девица потерянно бродила вдоль клумбы, то и дело
– Я сейчас, - сказал Марк, вернувшись на кухню.
– Спущусь ненадолго вниз.
– А что такое?
– Знакомую высмотрел, надо с ней перекинуться парой слов.
– Тащи её сюда!
– воодушевился Аркаша.
– Обеспечим гендерный паритет.
– Да, Марк, - поддержала пьяненькая, но всё ещё царственная Любаня, - веди свою девушку. Чего она? Там же холодно!
Когда он выскочил из подъезда, девчонка ещё не ушла - тряслась у крыльца, как мокрая курица. Вместо общепитовского передника на ней теперь была дутая короткая курточка цвета подгнившего помидора. Из-под мини-юбки торчали тощие ноги.
Увидев Марка, она приоткрыла рот и сдавленно охнула. Он не знал, что должна означать такая реакция, поэтому промолчал, лишь шагнул поближе.
– Ты...
– пролепетала девица.
– Я сразу... Они...
Не пытаясь расшифровать это информативное сообщение, он взял её за руку и потянул в подъезд. В лифте под лампой вгляделся в её лицо. Зрелище было то ещё - перепуганные глазёнки, потёкшая тушь и слипшиеся пряди на лбу. В какой-нибудь триллер категории Б она вписалась бы вполне органично.
– Ты меня знаешь?
– спросил он сразу для ясности.
– Да... То есть нет... Я ничего не понимаю, мне страшно!
– Тихо, тихо. Как ты здесь оказалась?
– Ехала на автобусе и почувствовала... Как если, ну, я не знаю... Как будто меня тут ждут... Вышла, а здесь этот дом... Стою, и вроде бы правильно, а дальше куда - никак не пойму, и дождь...
– Давай по порядку. Откуда ты ехала? Что до этого было?
– Я в кафе работаю, возле парка. Утром хозяин пришёл, развопился - клиентов мало, выручка маленькая, как будто я виновата...
– Да-да, баран психованный. А после его ухода?
– Он свалил, а я вся на нервах, переволновалась вообще, аж в голове звенит, а потом вдруг раз - темнота...
Двери лифта открылись, Марк вытянул барышню на лестничную площадку и спросил, стараясь говорить мягко:
– Больше ничего не запомнила?
– Нет, только этот обморок. Потом глаза открываю, а передо мной мент сидит, небритый такой, нахмуренный... Но он меня не ругал, подняться помог, а там...
– она вздрогнула и сглотнула.
– Лежит, весь высохший... И круг на полу...
– Всё, всё, забудь про него. Что менты сказали?
– Допрашивали меня, но видят, что я вообще ни бум-бум... Отвяли... Кафе закрыли, следы какие-то ищут... Меня домой
Марк попытался вспомнить, что он ей дословно сказал в кафе: 'Чувствуешь, что я рядом, тебе не страшно'. Перестарался, похоже. Теперь она, проезжая мимо, действительно ощутила его присутствие - яд их связал, притянул друг к другу. Гравитация, блин.
– Как тебя зовут?
– спросил он.
– Эльвира. Эля.
'Спасибо хоть, не Аделаида', - мелькнула мысль. И что теперь делать с несчастной курицей? Не гнать же опять под дождь...
– Меня зовут Марк. Запомнила?
– Да. Я что, по-твоему, дура?
– Мы тут сидим с друзьями, присоединяйся. Обсушишься, винца выпьешь. Хорошее, полусладкое...
Она покорно кивнула, пошатываясь от слабости. В прихожей долго возилась с курткой - заело молнию. Из кухни выглянули Аркаша с Любаней - Марк сказал им:
– Это Эля, знакомьтесь. У неё стресс, ЧП на работе. Видите, до слез довели.
– Ой, Элечка, не расстраивайся, - с ходу включилась Люба, - пойдём, умоешься. Давай, вот сюда...
– Да, Марчелло, - сказал Аркаша, - ты у нас героический персонаж, львиное сердце, ёпта. Я бы такую страхолюдину встретил - сбежал бы нахер. Сейчас вот увидел - аж протрезвел.
– Пошли, наверстаешь. Ещё по маленькой.
– Не, ну реально! Мало красивых баб, что ли?
– Мало, - подтвердил Марк, лишь бы отвязаться, - всех красивых уже шпульманы разобрали. Нет жизни русскому человеку.
– Ха!
– Аркаша с готовностью перепрыгнул на любимую тему.
– Путаешь, Толоконников. Всё строго наоборот - это без шпульманов жизни нет.
– В каком смысле?
– В прямом!
– хозяин дома наполнил рюмки и подмигнул.
– Возьми хоть науку, физику всякую, на фамилии посмотри: Иоффе, Ландау, Лифшиц...
– Можно подумать, других нет.
– ...но фиг с ней, с физикой - ты в ней, как свинья в апельсинах...
– А ты что - лучше?
– ...литературу вспомни. Лучшие русские фантасты - братья Натанычи. Про музыку я уж вообще молчу - лучшую русскую песню в двадцатом веке написал еврей Блантер, народ до сих пор поёт...
– 'Катюшу', в смысле? Поют вообще-то не музыку Блантера, а слова Исаковского.
– А Исаковский кто, по-твоему?
– Он из смоленских крестьян. Обломись, дебил!
Они, закусывая, ещё минут пять перебрасывались подобными замечаниями. Барышни всё не появлялись - из санузла доносились приглушенные возгласы, перемежаемые плеском воды.
– Слушай, - Марк навалился на стол локтями, - ты реально задумывался, что сейчас в остальной России творится? В том же Смоленске хотя бы? Или в Москве? Мы тут сидим, блин, треплемся о какой-то фигне и делаем вид, что всё зашибись, а там, за барьером, может, уже и нет никого...