Дядя Фред весенней порой
Шрифт:
Лорд Эмсворт, не слушавший разговоров, где не было ничего о свиньях, внес некоторое облегчение.
— Наверное, — сказал он, — вам хочется посмотреть фотографии?
Пилбем удивился, но что-то промычал.
— Я покажу, — сказал граф. — Увидите, какая она красивая. Вы… — он поискал слово, — вдохновитесь. Сейчас возьму в библиотеке.
Галахад успокоился.
— Что вы делаете после обеда? — обратился он к Сью.
— Мистер Бакстер, — ответила она, — предлагал поиграть
— Не надо. Лучше я вам почитаю. Я больше никому не стал бы их читать, а вот вам — непременно. Как-то я показал странички две моей сестре Констанс, и она меня не поняла. Нельзя писать, когда тебя не понимают. Вот что, я вам их просто дам. Где вас поселили?
— Моя комната выходит прямо в сад.
— А! Прекрасно. Я их туда занесу.
Он ушел. Все помолчали. Потом Сью повернулась к Пилбему.
— Ну? — сказала она, вызывающе подняв подбородок.
3
Перси Пилбем облегченно вздохнул. Он было подумал, что с ним что-то не в порядке. Теперь он знал точно: это Сью Браун, и никто иной.
— Что вы здесь делаете? — спросил он.
— Не важно.
— Зачем вы так сердитесь?
— Не важно.
— Ну, хоть объясните, почему вы приехали?
— Чтобы помириться с Ронни после того вечера.
Они помолчали.
— Как этот граф вас назвал?
— Мисс Скунмейкер.
— Почему?
— Он так думает.
— Зачем вы выбрали такую фамилию?
— Сколько можно спрашивать?
— Спрашивать? А что же мне еще делать? Я уж решил, что мне мерещится. Значит, вы тут под чужим именем?
— Да.
— Ну, знаете! И со всеми поладили?
— Да.
— Только не со мной.
— С какой стати мне с вами ладить? Вы разбили мне жизнь.
— Я?
— Ах, надоело!
Они опять помолчали.
— Этот Галахад в вас души не чает, — сказал наконец Пилбем.
— Мы подружились.
— И даст эти мемуары.
— Да.
— Вот тут мы и поладим.
— В каком смысле?
— Хотите заработать?
— Нет, — ответила Сью.
— Ну-ну! Все хотят. Слушайте. Вам понятно, почему я здесь?
— Где вас только нет. Куда ни пойдешь, вы тут как тут.
Она решила уйти. В конце концов, на террасе мог появиться Ронни. Если он увидит ее наедине с этим слизняком, что он подумает?
— Куда вы?
— Туда, в комнаты.
— Вернитесь!
— Не хочу.
— Я вам скажу что-то важное.
— Да?
Она остановилась.
— Вот это другой разговор, — одобрил он. — Ну, слушайте. Вы понимаете, что я могу испортить вашу игру?
— И что же?
— Но не стану. Если вы не упретесь.
— Не упрусь?
Пилбем
— Если вы мне поможете. Знаете, почему я здесь? Старик думает, из-за его свиньи. Нет. Из-за этих мемуаров.
— Что?!
— Так я и знал, что вы удивитесь. Да, из-за мемуаров. Тут недалеко живет один человек. Он боится, что там про него много написано. И он мне пообещал… м-м-м… сто фунтов, если я украду рукопись. Вы дружите с этим Галахадом. Значит, дело в шляпе.
— Вы так думаете?
— Конечно. Особенно теперь, когда он их вам даст. Передайте мне, и пятьдесят фунтов ваши.
Глаза ее сверкнули. Он этого ждал. Какая-никакая, а сумма.
— Вот как? — сказала Сью.
— Пятьдесят фунтов. Пополам.
— А если я не украду, вы им откроете, кто я?
— Точно, — отвечал Пилбем, радуясь ее понятливости.
— Что ж, открывайте.
— Что?!
— Хотите выдать, выдавайте.
— И выдам.
— Пожалуйста. А я скажу мистеру Трипвуду, что вы написали статью.
Перси Пилбем покачнулся, как саженец под ветром. Слов он не нашел.
— Скажу, скажу.
Пилбем искал слова, но надобность в них миновала. На террасу вышла Миллисент.
— Добрый вечер, — простонала она.
— Добрый вечер, — ответила Сью.
В библиотечном окне показался лорд Эмсворт.
— Мой дорогой, — позвал он, — можете идти. Я их нашел.
Миллисент проводила сыщика любопытным и неласковым взглядом.
— Кто это?
— Некий Пилбем.
Миллисент оперлась о перила и смотрела в парк так, словно ее раздражали все парки, этот — в особенности.
— Вы читали Шопенгауэра? — спросила она.
— Нет.
— Прочитайте.
Она замолчала, куда-то глядя. Где-то в сумерках корова издала душераздирающий звук, как бы обобщив всеобщую печаль.
— Он говорит, страдание — не случайно. Жизнь — это смесь страдания и скуки. Или то, или другое. Вам очень понравится. Ну, я пошла. А вы?
— Спасибо, я еще постою.
— Как хотите. Он говорит, самоубийство — лучший выход. У индусов оно вместо церкви. Бросятся в Ганг, а там — крокодилы.
— Вы очень любите Шопенгауэра?
— Читаю. Нашла в библиотеке. Он говорит, мы — ягнята на лугу, которых подстерегает мясник. Пройтись не хотите?
— Нет, спасибо.
— Дело ваше.
Миллисент отошла немного, но вернулась.
— Да, я забыла сказать. Я обручилась с Ронни.
Деревья поплыли перед Сью, и кто-то стал ее душить.
— С Ронни?..
— Да, — повторила Миллисент тем самым тоном, который избрал бы Шопенгауэр, обнаружив в салате червяка. — Вот сейчас.