Дьявол начинает и...
Шрифт:
– Я ведь никогда не говорил, что я безопасный, - одна его рука легла мне на талию, вторая коснулась подбородка.
В царившей вокруг темноте я замечала лишь блеск глаз Дамиана, чувствовала изогнутые в кривой усмешке губы в сантиметре от моих губ.
– Дамиан...
– Иначе я лгал бы, - закончил парень, и его губы коснулись моих губ. Одно прикосновение. Еще одно. Я почувствовала, как мои руки ложатся ему на плечи, из горла вырывается тяжелое дыхание, а все мысли улетучиваются.
И снова...
"Бабушка" -
Я оттолкнула от себя Дамиана... Попыталась это сделать. Мои губы помимо моей воли тянулись к его. Руки не слушались.
– Дамиан... Прекрати... Моя бабушка...
Внезапно раздался стон. Я вздрогнула, отодвинулась от Дамиана и щелкнула выключателем, который находился как раз возле моей левой руки.
– Бабушка!
Она лежала на полу возле двери, ведущей в кухню. Лицо посинело и осунулось, отчего казалось, что передо мной обтянутый кожей скелет.
– Бабушка!
– я бросилась на пол, попробовала чуть приподнять ее голову.
Снова раздался ее стон и еще один...
– Баб!
– я подняла глаза, прикрывая ладонями рот, чтобы не заплакать.
– Дамиан, звони в скорую. Телефон на тумбочке.
Больше не обращая на него внимания, я склонилась над бабушкой, провела ладонью по ее лбу, убирая волосы.
– Бабуль, не умирай, пожалуйста.
– Номер?
– откуда-то издалека до меня долетел голос Дамиана, но я не обратила на него внимания.
– Бабушка!
– Витька?
– сабо произнесла она, чуть открыв глаза.
– Это ты?
Дамиан схватил меня за шкирку, заставляя посмотреть в его глаза.
– Пусти меня, ты что, не видишь, - я замахнулась на него свободной рукой, но он без труда схватил ее.
– Скажи мне номер скорой, чтобы я мог до них дозвониться, - отчетливо произнес парень.
– Ноль...
– я произнесла нужные цифры и вновь склонилась над бабушкой.
– С тобой все будет хорошо. Честно. Сейчас приедет скорая и поможет тебе. Я обещаю, все будет хорошо.
Она не ответила. Лишь слабое подобие улыбки тронуло ее губы. Глаза начали закрываться, голова накренилась вниз.
– Бабушка!
– я попыталась растормошить ее, сделать хоть что-то!
– Дамиан...
– Я позвонил им. Они сейчас будут здесь, - он присел рядом со мной и взял руку бабушки в свои руки. Провел по ее кисти, будто пытаясь что-то узнать.
– Скорая...
– Она скоро будет, - отмахнулся Дамиан, перевернул бабулину руку и коснулся ее ладони.
– У нее больное сердце?
– Да. Давно.
– Вижу.
Он поднял на меня глаза. Хотел что-то сказать. Я замерла, впилась зубами в губы, силясь спросить...
– Она будет жить, - отчетливо сказал Дамиан и сжал кисть моей бабушки, будто вливая в нее силу.
Бабушка открыла глаза.
– Это ты?
– она взглянула на меня, силясь улыбнуться.
– Я думала больше никогда тебя не увижу. Думала... Ты жива, радость моя, как же я счастлива. Марина... Марина...
– Бабушка!
Она не слышала меня. Все продолжала и продолжала повторять:
– Марина, Марина...
– Это я, - по наитию я еще сильнее наклонилась к ней, отчего наши лица почти соприкоснулись.
– Я пришла.
– Ты вернулась, - она протянула руку к моему лицу, но коснуться его не смогла. Сил не хватило.
– Я знала. Те люди не такие, как ты. Они плохие, хотят погубить тебя. Все эти их ритуалы... Не верь им. Не верь! Они - зло. Я поняла это еще тогда, когда впервые их увидела. Помнишь, мы тогда гуляли в парке и...
– Помню, я все помню, - сквозь слезы произнесла я.
– Хорошо, что ты вернулась домой.
– Не умирай.
– Ты сильная, ты справишься. Я точно знаю.
– Бабушка, пожалуйста, обещай. Ты не...
– Обещаю, Марина, я все тебе пообещаю...
Затем люди в белых халатах, шум...
– Откройте двери! Быстрее! Ну же!
А затем и они исчезли. Все исчезло. Я сидела на полу и не могла встать, будто утратила точку опоры. Не было ни мыслей, ни сил, ни чувств. Одна лишь тьма.
Из снов Виттории...
В Миконию Кристоф с Габриэллой въехали еще засветло. Солнце только начинало клониться на запад, обещая ясный и погожий вечер.
Впечатления обманчивы!
Не прошло и двух часов, как зарядил дождь, превращая до того сухую и широкую дорогу в грязное жидкое месиво, в котором застревали лошадиные подковы. Сам дождь тоже доставлял жрецам не мало проблем. От холода и льющейся с неба воды не спасали никакие накидки. Но свернуть в Искарену, а не скакать дальше, в Миконский замок, принадлежавший отцу Габриэллы, жрецы не имели права. Де Соузи был при смерти и просил только об одном - увидеть дочь перед кончиной. Может, конечно, божьи служители уже опоздали, раз такой дождь зарядил - по одной из легенд, что бродила Сориной, дождь - это слезы Господа, оплакивающего смерть одного из своих детей. Граф Миконский был видным человеком. Возможно, сейчас Господь оплакивал именно его.
Но это все были лишь догадки, а потому жрецы продолжали ехать вперед, не взирая на холод и усталость. К полуночи они все же прибыли. Постучали, как положено в ворота, и попали, наконец, в теплую обитель. Старая служанка, которая состояла в челяди еще при жизни Марты де Соузи - матери Габриэллы - отвела жрецов в приготовленные для них покои, а затем показала комнатушку, где уже третьи сутки подряд прощался с жизнью отец нынешней жрицы.
Габриэлла взяла у служанки свечу и зашла в покои. Это была комната для гостей - кто знает, почему отец выбрал именно ее. Небольшая с мягким волосяным ковром на полу, широкой кроватью с мягкой периной, большим, сейчас запертым окном.