Дьявол в руинах
Шрифт:
От предвкушения и тревоги у меня сводит живот. Подняв подбородок и заставив себя улыбнуться, я делаю вдох, чтобы ослабить напряжение в груди. Я стараюсь, чтобы он не почувствовал, как я дрожу, когда просовываю свою руку через его локоть.
Жесткость сковывает его тело, и от этого я чувствую себя еще меньше рядом с ним. Словно хрупкая статуэтка, которую он может расколоть при малейшем прикосновении.
Подкрепив свою решимость презрением, я поднимаю подол платья и позволяю Нику провести меня в плотный поток пышных платьев и смокингов. Женщины задрапированы в дизайнерские
Карнавальные маски должны быть пугающими, но именно лица под ними вселяют ужас в сердца жертв.
Украшения сверкают драгоценными камнями и самоцветами под тонким светом люстр, которые, как бриллианты, усыпают потолок собора. Декоративные бочки с вином излучают мягкое сияние, а красное вино перетекает из одной золотой бочки в другую в виде каскадного водопада фонтанов.
Вся атмосфера маскарада — вневременная и романтическая, и, когда Ник закружил меня в своих объятиях, я могла бы притвориться, что мы укрылись в этом темном и чарующем царстве, скрытые масками, свободные от прикосновений, вкусов и чувств…
Но эффект кокона разрушается почти сразу, когда его свирепые глаза встречаются с моими.
Это не вальс влюбленных.
Когда он берет мою руку в свою, я чувствую свежие порезы на его костяшках. Засохшую кровь. Жестокость, которая всегда окружала его.
Его брови сходятся над маской, а черты лица приобретают серьезное выражение. Он выбирает место рядом со струнным оркестром, где музыка звучит достаточно громко, чтобы заглушить неровный стук моего сердца.
Его фигура непреклонна, когда он перемещает меня в нужную позицию. Мы и раньше танцевали на мероприятиях. На Рождество и Новый год. Я давно запомнила прикосновение его грубых рук к моему телу. Он всегда кладет ладонь по центру, прямо над моей поясницей. Правильное расположение.
Он и сейчас следует этому примеру, держа меня на еще более приличном расстоянии от своего тела. Он смотрит вниз и бросает на меня взгляд из-под маски, прежде чем шагнуть вперед и повести меня в вальсе.
Я следую за его властными шагами, наши движения синхронизированы. Хореографические. Роботизированные.
Неуютное молчание между нами сжимает мои нервы, и я спрашиваю:
— Как прошел твой год? — Взгляд Ника устремлен вперед. Он едва ли делает попытку ответить.
— Отлично.
Мои щеки пылают жаром. Меня раздражает то, как его безразличие все еще влияет на меня. Уязвленное самолюбие маленькой девочки, тайно влюбленной в своего сводного брата.
Не то чтобы я не знала, насколько неправильно было испытывать к нему влечение. Я знала, но это не мешало мне тосковать по нему, пытаться привлечь его внимание, хотеть, чтобы он прикоснулся ко мне… или просто поговорил со мной…
Я заталкиваю эти ранящие чувства под отвращение, поселившееся в глубине моего желудка, и стараюсь не обращать внимания на то, как сердце колотится в груди, предательски выдавая меня, когда призрачный
Устремив взгляд на его широкую грудь, я замечаю пятна крови на его белой рубашке — то, что, должно быть, видела Эленор. Интересно, на кого сегодня обрушился гнев Ник и оставил ли он их в живых?
Это зрелище должно было бы встревожить меня, заставить бояться сводного брата еще больше, но я испытываю странное облегчение. Эгоистично, но я надеюсь, что Ник убил этого человека. Он всегда спокоен после возвращения с работы, как мгновенный покой в эпицентре бури.
Ловкими движениями человека, который берет жизнь в опытные руки, он кружит меня по комнате, каждый поворот и покачивание резкие, точные.
Он всегда точен в каждом своем движении. Но есть у меня одно воспоминание о Нике, в котором на какое-то мимолетное мгновение я увидела нечто неприрученное и дикое.
Когда он стоял надо мной, сжимая в руке рукоять ножа, с вздымающейся грудью и темными глазами, наполненными яростью. Три удара сердца — столько времени потребовалось Нику, чтобы смягчить взгляд после того, как он перерезал человеку горло. И они смягчились на мне, вытеснив из моей головы страх и боль от нападения, а мое тело заныло от жара, которого я никогда раньше не чувствовала под его напряженным взглядом.
С тех пор он никогда не смотрел на меня так.
Но это единственное воспоминание о нем не давало мне покоя, заставляло надеяться, одержимо верить в то, что каждый раз, когда я видела в его глазах лишь отблеск горящих углей, это было для меня, как бы запретно это ни было.
Это воспоминание было корнем моего обмана, и теперь я с яростью закрываю его, изгоняя из своих мыслей.
Я больше не та наивная девочка.
С дерзостью, которая мне едва удается, я откидываю голову вверх и выгибаю спину, чувствуя себя безрассудной и заставляя Ника посмотреть на своего партнера по танцу. Его рот сжался в жесткую линию, ноздри раздулись. Раздражение прочерчивает резкий изгиб его челюсти.
Это правда, что Ник видит меня как дочь Кассатто, как будто я просто принцесса мафии, которая ждет, чтобы ее выдали замуж.
Как будто я препятствие на его пути.
Поскольку у моего папы нет сыновей, мое единственное предназначение в этой жизни — выйти замуж за влиятельного человека и заключить выгодный союз для клана, для моего отца.
Я втягиваю воздух, одеколон Ника когтями впивается в мои легкие, и я отчаянно пытаюсь избавиться от мучительной боли. Он не сводит с меня пронизывающего взгляда, заставляя чувствовать себя в ловушке.
По мере того как музыка нарастает, Ник опускает меня, прижимая к себе под углом. Я готова к тому, что меня поднимут, но он задерживает меня на мгновение. Прохладный воздух касается моего декольте, когда лиф опускается на дюйм ниже, обнажая верхнюю часть груди.
Наклонив голову, я поймала взгляд Ника, блуждающий по моей груди. Мои соски напряглись под его пристальным взглядом. Затем я прослеживаю за его взглядом до шрама вдоль ключицы — шрам, нанесенный мне в ночь нападения одним из его людей.